|
5.5. Россия и Япония
Обычно в официальных речах японцы редко оперируют категориями национальных интересов и безопасности: они предпочитают их заменять привычными для них терминами «мир и стабильность». Поэтому с точки зрения разбираемой здесь темы удобнее обратиться к изданиям Управления национальной обороны (УНО), которое в силу необходимости вынуждено употреблять термин «безопасность» и делать анализ в контексте содержания данного термина.
В отличие от американских аналогичных документов, где Россия игнорируется или почти игнорируется, японские уделяют России определенное внимание, хотя и не столь повышенное, как во времена СССР. Предварительно следует также отметить, что в недрах УНО за последние пять лет опубликовано немало материалов, в которых отражены «модификации» в сфере «оборонной политики». Среди них особое значение имеют «Основные направления программы национальной обороны в и после 1996 ф.г.» (ноябрь 1995 г.), «Программа среднесрочной обороны (1996—2000 гг.)», «Японо-американская совместная декларация по безопасности» (апрель 1996 г.), а также серия документов, связанных с передислокацией военно-воздушной базы в Футема на Окинаве. УНО также опубликовало ряд «просветительных» материалов, в которых сжато изложены основные идеи вышеназванных документов: «Японо-американский альянс. Безопасность в XXI веке» (декабрь 1996 г.), «Новая эра в системе безопасности» (январь 1998 г.) и т.д.
Теперь посмотрим, как оцениваются проблемы безопасности в официальных сборниках УНО Японии, а именно в двух изданиях «Белой книги по обороне» за 1997 г. и 1999 г. в английском варианте. В материалах за 1997 г. обозначены почти те же самые «зоны опасности» в Восточной Азии, что и в американских Стратегиях. Это и проблема безопасности на Корейском полуострове, и возрождение Китая, и территориальные споры, и распространение оружия массового уничтожения, и увеличение оборонных расходов в регионе.
Отличие заключается в следующем. Среди «зон опасности» не упоминается проблема Тайваня. Эта тема рассматривается в контексте взаимоотношений между США и КНР. Сам же Китай, помимо его потенциального возвышения, волнует Японию и с другой стороны. А именно: «Китай в феврале 1992 г. узаконил Акт о территориальных водах, в котором утверждается, что острова Сэн-каку (китайцы их называют Дяоюйдао, которые являются территорией Японии, Спратли и Парасельские острова, на суверенитет которых претендуют некоторые страны АСЕАН, являются китайской территорией». Кстати сказать, среди территориальных проблем называется и проблема островов Такэсима (Токто по- корейски). Другими словами, проблема территориального размежевания сохраняется как в отношениях с КНР, так и в отношениях с «двумя Кореями», что делает нынешнюю «стабильность» в регионе весьма относительной и хрупкой.
Как уже говорилось, Россия в военных концепциях Японии представлена по полной форме. Во-первых, четко оговаривается проблема японских «северных территорий». В «Белой книге» пишется: «Россия, еще будучи Советским Союзом, разместила сухопутные войска на островах Кунашир, Итуруп и Шикотан, которые были незаконно оккупированы, несмотря на то что они являются интегральной частью японской территории». Правда, русские сократили свои войска до уровня бригады, но там сохраняется военная техника: танки, артиллерия, противовоздушные ракеты.
Во-вторых, хотя после распада СССР в целом произошло сокращение военной активности России в окрестностях Японии и «изменилась военная ситуация на Дальнем Востоке, однако там еще сохраняется в больших масштабах военный потенциал, включая ядерный арсенал».
В-третьих, «будущее развитие российских сил невозможно рассчитать из-за нестабильной политической и экономической ситуации в стране. Соответственно и будущее развитие российских сил на Дальнем Востоке неопределенно». Поэтому Япония проявляет серьезное беспокойство по поводу такого состояния дел.
Оценки международной безопасности в выпуске 1999 г. звучат более тревожно. Это связано, видимо, с тем, что не оправдались надежды на стабилизацию международной ситуации после «холодной войны». Наоборот, она усложнилась, причем не только в Африке, Южной Азии (Афганистан, Индия — Пакистан), но и в Европе (Косово). Не смягчилась ситуация и в «АТР». Как пишут авторы сборника, «в этих условиях АТР не располагает возможностями установить многостороннюю систему безопасности по европейской модели». Хотя кое-какие подвижки в этом направлении наблюдаются, если иметь в виду обсуждение проблем безопасности на форумах АСЕАН.
Непредсказуемость и неопределенность в «АТР» определяется таким набором факторов: неопределенностью политической и экономической ситуации в России, нерешенностью проблем на Корейском полуострове, проблемами северных территорий, островов Такэсима, Спратли, инцидентом, связанным с запуском ракеты Северной Кореей.
На этот раз большее внимание уделено и Российским Вооруженным Силам на «японских северных островах». Для информации не могу не привести весь кусок, посвященный данной теме, полностью. «Россия перегруппировала сухопутные силы на японских северных территориях Кунашир, Итуруп и Шикотан, которые она незаконно оккупирует, несмотря на то что они являются интегральной частью японской территории, находящейся с 1978 г. под режимом бывшего Советского Союза. В последние годы, однако, количество военного персонала на островах имеет тенденцию к понижению, и предполагается, что ныне он значительно ниже уровня, чем во времена своего пика. Танки, различного типа артиллерия и противовоздушные ракеты, несмотря ни на что, все еще размещены на территориях.
Президент Ельцин во время своего визита в Японию в октябре 1993 г. сообщил, что половина российских войск, размещенных на японских северных островах Хабомаи, Кунашир, Итуруп и острове Шикотан, уже выведена, и категорически заявил, что оставшаяся половина, за исключением национальных пограничных войск, также будет выведена. На встрече министров иностранных дел Японии и России в марте 1996 г. и вновь на японо-российском саммите по обороне в апреле 1996 г. Россия также провозгласила, что на северных территориях расположено 3500 российских военнослужащих и нет ни одного на Шикотане. На японо-российском саммите по обороне в мае 1997 г. бывший министр обороны Родионов сказал, что количество российских войск на северных территориях сократилось до 3500 человек в 1995 г.
Как бы то ни было, российские войска продолжают дислоцироваться на северных территориях, которые являются интегральной частью японских территорий, и мы хотели бы надеяться, что Россия выведет все свои вооруженные силы оттуда как можно раньше».
Я обращаю внимание на то, что в таком небольшом отрывке дважды было «расшифровано», что означают «северные территории», и дважды, что они являются «интегральной частью» японских территорий. Обращаю внимание также на то, что наши высокопоставленные военные почему-то дают отчет, какое количество войск находится на Курильских островах.
Вот в таких формулировках УНО Японии проявляет притязания на российские территории. И с такой страной некоторые силы в России намереваются строить «созидательное партнерство».
Как бы то ни было, российский фактор для Японии с точки зрения ее безопасности сохраняет «статус опасности».
Более откровенно этот тезис расшифровывается японскими военными специалистами, например, из Института оборонных исследований, который с 1996 г. начал выпускать «Обзоры стратегического положения в Восточной Азии». Кстати, они оговаривают, что термин «Восточная Азия» является синонимом термина «Азиатский Тихий океан» (Asia Pacific).
В «Обзоре» за 1997—1998 гг. обращают на себя внимание три положения, касающиеся России. Во-первых, интенсивные отношения между Россией и Китаем японские авторы рассматривают в качестве реакции — ответа России на «продвижение НАТО на Восток». Во-вторых, установление и развитие «стратегического партнерства» с Китаем и призывы к мультиполярности оцениваются как попытка формирования системы «противовеса Соединенным Штатам». В-третьих, «агрессивно осуществляемая продажа оружия в регионе усиливает беспокойство в связи с дестабилизацией региона».
Авторы объясняют «агрессивность» продажи оружия тем, что только таким способом Россия рассчитывает «расширить свое политическое влияние в Восточной Азии».
Подобные противоречивые шаги России приводят в замешательство японских аналитиков. Они пишут: «Однако российскую дипломатическую политику трудно понять. Устанавливая стратегическое партнерство с Китаем, она одновременно придерживается позитивного подхода к тесным отношениям с США и Японией».
Вместе с тем авторы предыдущего «Обзора», за 1996—1997 гг., дают детальную картину совершенно плачевной ситуации российского Дальнего Востока как с экономической, так и военной точек зрения. Достаточно перечислить даже название некоторых главок и подглавок, чтобы понять их оценки «нашего потенциала»: «Снижение стратегического положения России на Дальнем Востоке», «Снижение возможностей по ведению немедленных действий Российской Армии по сравнению с американской», «Углубление беспорядков на Дальнем Востоке России». В «Обзоре» за 1998—1999 гг. этому региону хотя уделено меньшее внимание, но оценки сохранились прежними.
В последнем «Обзоре» за 2000 г. в отношении России внесены две оценочные корректировки. Одна имеет отношение к треугольнику США-Китай—Россия. Авторы пришли к выводу, что суждение о возможной конфронтации между США и КНР, между США и Россией, а также между США и объединенными Россией и Китаем является ошибочным, поскольку военные потенциалы обоих государств существенно отстают от американского потенциала. Поэтому «эффективное соперничество Китая и России против США имеет свои ограничения». Подобная успокоенность вызвана анализом реакции КНР и России на бомбардировки китайского посольства в Белграде, из которого аналитики вынесли суждение, что, несмотря на эмоциональную антиамериканскую реакцию, на деле у сторон нет намерения по-серьезному ухудшать отношения с США.
Вторая корректировка вызвана усиливающейся озабоченностью тем, что Россия не сможет как следует проконтролировать сохранность ядерных материалов, что может вести к распространению ядерного оружия. Подобная оценка вызвана результатом наблюдений за Российскими Вооруженными Силами на Дальнем Востоке, управление которыми вызывает беспокойство у японцев.
Из сказанного можно сделать следующие выводы.
Безусловно, в контексте безопасности Японии, а также США Токио и Вашингтон в большей степени озабочены «китайским фактором», потенциально способным превратиться через некоторое время в адекватный США и Японии актор в регионе — не исключено и на мировой арене.
В то же время для японских стратегов «российский фактор» также остается значимой величиной, поскольку, в отличие от США, они не столь уверены в будущем России, как страны «западного мира». Конечно, успокоить Японию могла бы передача Южно-Курильских островов, но на этот счет у них тоже нет ясности.
Еще большую путаницу в головы японцев внес визит в страну в начале сентября 2000 г. Путина, который предложил обсуждать проблему мирного договора одновременно на базе японо-советского совместного соглашения 1956 г., Токийской декларации 1993 г. и Московской декларации 1998 г. Упоминание Соглашения 1956 г. никак не вяжется с концепцией решения территориальной проблемы на основе Токийской декларации.
Япония действительно находится в сложном положении. Под боком мощно развивающийся Китай, а также сильная, по стандартам Японии, в военном отношении Россия. Соединение двух держав в «стратегический альянс» рассматривается сейчас хотя как маловероятный исход, но гипотетически возможный. Реализация такой возможности, безусловно, зависит от слишком многих переменных. Среди них одна из наименее предсказуемых — Россия.
В принципе у Японии нет альтернатив, кроме как крепить свои отношения с США, одновременно наращивая («модернизируя») свой военный потенциал. Проблема в том, что внутри этого союза также существует немало неясностей, которые обычно не афишируются в средствах массовой информации. Достаточно задать вопрос: кто кого должен защищать в этом союзе в случае реальной военной опасности в зоне совместной «безопасности», например, на Корейском полуострове. Если с США более или менее понятно, то с Японией, конституция которой препятствует ее участию в совместных военных операциях за пределами собственной территории, все не так просто. Правда, для собственных сил самообороны (ССО) японские военные аналитики нашли удобную интерпретацию, которую, естественно, многие оспаривают. Но тем не менее: «Использование минимума необходимых сил для зашиты Японии в деле самообороны не обязательно охватывает географические рамки собственно японской территории, морей и воздушного пространства. Вообще-то говоря, трудно дать полное и четкое определение, как далеко распространяется эта область, поскольку она может разнообразиться в зависимости от отдельных частных ситуаций».
Японцы, в конце концов, найдут нужные формулировки и для ССО в рамках американо-японского союза, точно так же, как они нашли нужные слова для участия ССО по линии ООН. Более важна другая проблема: как рассчитать контуры стратегии России и КНР в XXI веке? Пока же Японии приходится довольствоваться проведением «пассивной оборонной стратегии», что на данный момент, видимо, является наиболее оптимальным вариантом военной политики Токио.
Поскольку «Евразийской дипломатии» российские японоведы уделили в свое время весьма повышенное внимание, есть смысл коротко прокомментировать реальную суть этой дипломатии.
Премьер-министр Рютаро Хасимото, ушедший в отставку в июле 1998 г., развернул целую программу действия в отношении России (а также и Китая) в своей речи 24 июля 1997 г. перед Ассоциацией предпринимательских организаций, которая получила название как «Евразийская дипломатия Японии». В ней он выдвинул три принципа взаимодействия: доверие, взаимная выгода и долгосрочные перспективы. Хасимото рассчитывал на то, что использование названных принципов позволит решить проблему «северных территорий».
Японский премьер-министр отметил, что японо-российские отношения как бы отходили назад в общем контексте двусторонних отношений между США, Японией, Россией и Китаем, и теперь настало время их улучшать на новой основе, т.е. на основе вышеупомянутых трех принципов. Был приведен целый список «полей сотрудничества», которые почти не меняются со времен визита в СССР премьер-министра К. Танака в октябре 1973 г.
Следует иметь в виду, что, говоря о «Евразии», Хасимото, по сути дела, вел речь о «Шелковом пути» в Европу, который пролегает через Китай, страны Центральной Азии и Прикаспийского региона. Россия на этот «путь» никак не попадает. Вместе с тем упоминание региона вокруг Каспия весьма примечательно. Как сказал Хасимото, «Япония имеет глубоко укоренившуюся ностальгию по этому региону, вызванную славой дней Шелково -го пути». Все это означает, что нефть и газ Прикаспия превращают этот район в один из важнейших участков внешней политики Японии, причем здесь можно ожидать тесное японо-китайское взаимодействие, могущее идти вразрез «большой игре» США.
Хотя в самой речи Хасимото, а затем в «Голубой книге» МИД за 1998 г. говорилось о необходимости крепить более тесные связи с КНР, Корейской Республикой, Россией именно в контексте «Евразийской дипломатии», на самом деле появление данного термина обязано прежде всего вниманию, которое Токио начал уделять энергетическим ресурсам Прикаспия.
Действительно, в своей практической политике Япония активизирует связи со странами Центральной Азии и Закавказья (Азербайджан, Грузия), что самым негативным образом скажется на ее отношениях с Россией.
Во-первых, включение Японии в игру на новом геостратегическом пространстве объективно ослабляет роль России в совокупной внешней политике стран региона.
Во-вторых, Япония теряет интерес к развитию энергетических проектов на территории России, в частности к проекту Ковыктинского месторожде -ния недалеко от Иркутска, разработка которого планировалась при участии японских инвестиций. В печати уже неоднократно сообщалось, что японские компании предполагают отдать предпочтение проектам в Казахстане и в Туркмении. Примечательно, что во время визита Путина в Японию в начале сентября 2000 г. тема Ковыктинского месторождения вообще не затрагивалась.
Наконец, в-третьих, главным актором во всей этой «евразийской дипломатии» является динамичный Китай, а не Россия. Достаточно просмотреть все официальные внешнеполитические документы за последние десять лет (исключением является «Голубая книга» за 1999 г., о чем уже говорилось в предыдущем разделе), чтобы убедиться в том, что России отводятся низшие строчки в иерархии внешнеполитических, приоритетов Токио. В этом есть логика, которая отражает: а) продолжающийся спад торгово-экономического сотрудничества между Россией и Японией (о чем речь впереди); б) ослабление военной мощи России на Дальнем Востоке; в) продолжающееся ухудшение экономической ситуации в районе российского Дальнего Востока.
Сказанное не означает, что Россия вообще сброшена со счетов японской внешней политики. И дело не только в еще сохраняющемся относительно крупном военном потенциале России на Дальнем Востоке или в стремлении «вернуть» «северные территории». На Россию, как ни покажется странным, «работает» китайский фактор. Очень многие в Японии, как на официальном, так и академическом уровнях, полагают, что Китай через некоторое время действительно станет главной угрозой не только японских, но и российских интересов в Восточной Азии. Именно на этот момент намекают официальные документы, в которых все чаще и чаще стало употребляться выражение «непредсказуемость и неопределенность ситуации в АТР». В неофициальных публикациях эта «неопределенность» увязывается с текущей ситуацией на Корейском полуострове, а в стратегическом плане — с непредсказуемым поведением КНР.
Поэтому Япония, с одной стороны, постоянно проявляет «беспокойство» относительно военно-технического сотрудничества России с Китаем, с другой, исходя из того, что Китай может оказаться «угрозой» и для самой России (что, кстати, разделяется некоторыми и российскими специалистами), прощупывает варианты для взаимодействия с Россией на перспективу в плане противодействия подобной угрозе. Именно в таком ключе можно оценить заключение авторами одного из «Обзоров», в котором обращено внимание на то, что в ходе визита в Японию в мае 1997 г. министр обороны И. Родионов признал необходимость тесных американо-японских связей. «Эта позиция может быть истолкована как взгляд на японо-американские отношения в качестве противовеса будущему возвышению Китая и как политическая позиция в расчете на экономическую поддержку со стороны Японии».
Что касается «евразийской дипломатии», о которой с восторгом отзывались некоторые официальные японоведы, то ее упоминание, как было сказано выше, снято уже в последующей «Голубой книге» МИД за 1999 г. Это не означает, что Япония потеряла интерес к Шелковому пути, а значит, и к Прикаспийскому региону. Естественно, она будет продолжать наращивать свои усилия по данному направлению. Но для России это направление если и будет иметь какое-то отношение, то только негативное. Как в экономических, так и в геостратегических аспектах.
Если судить по количеству визитов высокопоставленных деятелей двух государств в обе стороны, то можно предположить, что российско-японские отношения переживают невиданный бум. За последние семь-восемь лет было подписано больше деклараций и различных контрактов экономического характера, чем за предыдущий советский период с 1956 по 1991 г. Особое значение имели две декларации -- Токийская (1993 г.) и Московская (1998 г.). В них зафиксирована масса хороших пожеланий в адрес друг друга и особенно приятное для Японии намерение России продолжить переговоры «с целью скорейшего заключения мирного договора путем решения» вопроса о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, «исходя из исторических и юридических фактов...».
За период с 1993 г. получило развитие и обсуждение проблем безопасности в Восточной Азии на уровне военных ведомств двух стран — новое явление в российско-японских отношениях. Подробно в хронологическом порядке эта тема изложена в статье двух научных сотрудников ИДВ РАН В. Павлятенко и А. Шлындова.
Исходя из количества визитов, а также «благих пожеланий» и «исторического оптимизма», многие российские аналитики дают высокую оценку общему состоянию российско-японских отношений. Вот одна из типичных оценок. Привожу ее полностью, чтобы не утратить ее пафос. Упомянутые японоведы из ИДВ пишут: «Таким образом, российско-японские отношения в политикодипломатической и военной областях в период 1993— 2000 гг. развивались беспрецедентными для истории двусторонних связей темпами и характеризовались достижением обширного ряда результатов — от установления устойчивых личных связей между главами государств, руководителями внешнеполитических и военных ведомств до обмена визитами военных кораблей — результатов, которых не было даже в самых смелых оптимистических прогнозах двусторонних отношений».
Эти уважаемые японоведы, как и все российские международники, не понимают одной простой, но принципиальной вещи. Конечным результатом международной деятельности государства в любой сфере является «добавленная стоимость» в экономику страны, т.е. в повышение уровня благосостояния ее граждан. Каналом аккумуляции этой стоимости является внешняя торговля или иная сфера экономического сотрудничества. Если объем такого сотрудничества не увеличивается, то это означает неэффективность всех направлений внешней политики государства. Более того, суммы, направляемые на международную деятельность, не приносящую прибыль, следует отнести в статью «расходов» бюджета страны и вычесть ее из статьи «доходов». Такая политика называется затратной политикой.
Другими словами, если все контакты (поездки и переговоры) на уровне Министерства экономики, МИДа и Министерства обороны с Японией не оборачиваются увеличением объема торгово-экономических отношений для России, тогда следует признать, что суммы, затраченные на эти контакты, потрачены впустую. Они, изъятые из кошелька налогоплательщиков, брошены на ветер. В этой связи я хочу напомнить принцип американской внешней политики, неоднократно озвученный президентами США: каждый доллар, потраченный на международную деятельность страны, должен принести США как минимум 10 долларов. Этот постулат я рекомендовал бы запомнить всем российским политикам и ученым.
А теперь посмотрим, что происходит в торгово-экономической сфере между Россией и Японией. Формально в этой области, если судить по количеству визитов и заседаний всевозможных совместных торгово-экономических комитетов и подкомитетов, наблюдается не меньшая активность, чем в военно-политической сфере. Они столь же добросовестно изложены в упоминавшейся статье В. Павлятенко и А. Шлындова.
Произошло падение торговли за 10 лет по всем трем позициям: в обороте, экспорте и импорте. Особенно катастрофически упал импорт из Японии: более чем в три раза по сравнению с 1992 г., более чем в семь раз — по сравнению с 1990 г.
Не торопится Япония и с инвестициями в Россию. По данным Госкомстата, объем японских инвестиций в российскую экономику на первую половину 1999 г. составлял примерно 336 млн. долл., т.е. 1,3% от всех иностранных капвложений в Россию. Из них прямые инвестиции достигали объема 141,3 млн. долл. Эти цифры соответствовали 9-му и 12-му местам среди зарубежных государств. Совокупный же объем японских инвестиций составил к концу 1999 г. около 3,1 млрд. долл. (13-е место).
Много говорится и пишется о вкладе Японии в экономику российского Дальнего Востока. В реальности это совсем не так. В этом читатель сможет убедиться, когда он подойдет к главе, которая специально посвящена РДВ. Здесь стоит отметить, что даже в Приморье, наиболее развитой части РДВ, позиции Японии не только не увеличиваются, а, наоборот, снижаются. Об этом свидетельствуют цифры падения удельного веса Японии как в импорте, так и в экспорте с 1994 по 1999 г. Это касается и инвестиций.
Общий объем инвестиций Японии в Приморье на начало января 2000 г. был равен 59,5 млн. долл. Ее опережала только Южная Корея с объемом чуть более 100 млн. долл. Но, судя по отсутствию динамики роста, не исключено, что скоро Япония окажется позади США и других более активных инвесторов. На это косвенно указывает и потеря интереса Японии к созданию совместных предприятий. Так, на начало 2000 г. в Приморье зарегистрировано 303 предприятия с иностранными инвестициями (ПИИ), при этом на Китай приходится 34% общего числа действующих ПИИ, на США -- 13%, на Республику Корею -- 10% и на Японию — 9%*.
Тенденции, существующие в отношениях Японии с Приморьем, характерны для всего РДВ, хотя и с определенными нюансами в конкретных подрегионах. Главный же вывод заключается в том, что даже в непосредственной близости от Страны восходящего солнца не прослеживается того бурного развития экономических отношений, о котором вот уже более десятка лет говорят и пишут политики и ученые.
Доля Японии в совокупной торговле России относительно высока. Проблема в том, что она неуклонно снижается. Значение же российской торговли для Японии фактически носит символический характер.
Все названные негативные явления происходят не только на фоне повышательной тенденции в советско-японских экономических отношениях, но и на фоне других зарубежных государств, действующих в России в настоящее время. Для многих журналистов, научных экспертов и политиков этот феномен непонятен, о чем свидетельствуют их призывы в адрес Японии «не отставать» в освоении российского рынка от других зарубежных стран, например США, Германии и т. д. На самом деле в выжидательной и неторопливой позиции Японии в отношении России нет никакой загадки: она соответствует общей логике экономической деятельности этой страны за рубежом. И дело здесь не в проблеме «северных территорий».
Дело в том, что для западных государств, особенно для США и Германии, экономические интересы в России подчинены политическим и геостратегическим интересам. Первые, по крайней мере на данный момент, вторичны, вторые первичны. Стимулирование «рыночных реформ» и углубление демократии в России требуют «экономических жертв», которые предполагается в стратегической перспективе окупить сторицей.
Японию все эти «демократические реформы» волнуют меньше всего; больше она озабочена реальной экономической отдачей от своего взаимодействия с Россией. Только под давлением тех же США и Германии Япония вынуждена поддерживать линию «7» на стимулирование демократизации в России, с неохотой согласившись на допуск России в «клуб семи», в АТЭС, на пересмотр сроков уплаты долгов России в рамках Парижского клуба и т.д. В целом же Японию мало волнуют проблемы демократии в России (тем более что у нее у самой отличное от Запада представление о демократии), главное для нее — стабильность в стране, под каким бы флагом — капиталистически-демократическим или социалистическим — она ни была достигнута. Поскольку стабильности до сих пор нет (что в японском понимании означает также невыплачиваемые в срок долги и отсутствие четкой законодательной и налоговой системы), Япония осуществляет свою деятельность по принципу «малых шагов», состоящих из серии мероприятий небольших масштабов.
Среди них создание японских центров в ряде городов России (в Москве, Хабаровске, Владивостоке), небольших финансовых организаций типа Дальневосточного регионального предпринимательского фонда (совместно с Европейским банком развития и реконструкции) для стимулирования малого и среднего бизнеса, оказание гуманитарной помощи и пр. В общем-то, в русле политики «малых шагов» можно оценивать и ряд соглашений экономического характера, подписанных премьер-министром Японии Кэйдзи Обути в ходе визита в Москву в ноябре 1998 г. Их было всего четыре. Первое фиксировало выделение 800 млн. долл. кредита в рамках 1,5 млрд. долл. кредита ЭИБ, обещанного еще в начале 1998 г. Второе утверждало программу под названием «Японо-российское партнерство ради реформ». На ее реализацию предполагается выделить 100 млн. долл. на расширение «интеллектуального и технического» сотрудничества. Третье соглашение предусматривает создание Японо-российского центра по обмену молодыми специалистами (так называемый Центр Обути — Ельцин) в количестве 1000 человек. Наконец, по четвертому соглашению Япония обязалась выделить 10 млн. долл. на экстренную экономическую помощь путем предоставления лекарств и медицинского оборудования.
Мало что даст и серия контактов, осуществленных В. Путиным в течение 2000 г. У меня нет намерений анализировать результаты этих контактов. (О них красноречиво свидетельствует продолжающийся спад торгово-экономических отношений.)
Я просто наперед хорошо знаю результаты, и они будут неутешительны. Важно понять причины таких результатов. Объясняются они по-разному. Одну из главных причин ученые из демократического лагеря пытаются объяснить проблемой «северных территорий». Хотя я уже неоднократно выражал свое отношение к этой проблеме, хочу еще раз ее повторить, взяв этот сюжет без изменений из своей книги про «АТР». Там мне пришлось разбирать позиции ученых из различных идеологических лагерей относительно тех или иных проблем Восточной Азии, в том числе и в отношении проблемы «северных территорий». Было написано следующее:
«В отношении Японии. В данном случае «реалисты» смыкаются с «демократистами». Они крайне озабочены тем, что до сих пор не подписан мирный договор с Японией. И все, по мнению Г.И. Тро-фименко, из-за «нескольких крошечных островов». Оставляя в стороне геостратегическое положение этих островов, военное, экономическое (200-мильная экономическая зона), 12-мильная территориальная зона и ряд других значимых факторов, для информации просто укажу всего лишь на один из аспектов природных ресурсов этих островов. На этих «крошечных островах» выявлено более ста рудопроявлений меди, цинка, свинца, самородной серы, железа, молибдена. Многочисленные медно-колчедановые, колчеданно-полиметаллические, медно-полиметаллические жильные рудопроявления распространены на островах Кунашир, Уруп и Парамушир. Прибрежноморские магнети-товые и титаномагнетитовые россыпи в наибольшей степени распространены на островах Кунашир и Итуруп. В свое время сотрудники Института экономических и международных проблем освоения океана (Владивосток) рассчитали, что при комплексной переработке Курильских тита- номагнетитовых песков и годовом объеме производства 1 млн. т стального проката может быть дополнительно произведено 150 тыс. т пигментной двуокиси титана, около 12 тыс. т ферровадия и около 30 млн. т строительного песка. И японцы прекрасно знали значение этих «крошечных островов», весьма интенсивно добывая, например, у вулканов Головина и Медвежьем самородную серу.
Однако все эти вещи «прояпонское лобби» в Москве волнует меньше всего. Правда, необходимость передачи этих островов Японии они объясняют разными причинами. А. Арбатов полагает: «Прорыв в российско-японских отношениях, их быстрое укрепление в политическом, экономическом и военном аспектах — вот ключ к безопасности России на Дальнем Востоке». Для этого надо «передать» острова, правда, не сразу, а поэтапно. Сразу мешают «консерваторы».
И. Целищев просто повторяет желательные варианты обеспечения национальных интересов Японии, предусматривающие, естественно, и «решение» проблем «северных территорий». Этому японисту почему-то не приходит в голову, что национальные интересы Японии не обязательно на 100% должны совпадать с национальными интересами России.
В. Зайцев — специалист по экономике Японии, которого в свое время не волновали территориальные проблемы. Однако после двух лет работы в одном из японских институтов он вдруг тоже преисполнился заботой о японских интересах. В статье, написанной в соавторстве с Б. Славинским (который с некоторых пор тоже стал одним из оголтелых сторонников передачи островов Японии), он настаивает на передаче этих островов, что, дескать, подтолкнет японцев на увеличение экономической помощи России. Любопытен слог «демократистов» в этой статье. Они пишут: «...Сталин не очень считался с международными соглашениями в том случае, когда можно было хорошо «поживиться». А союзники за согласие Москвы выступить против Японии по-королевски «одарили» ее: после поражения Японии Советскому Союзу передавались Порт-Артур и Дальний, Китайская Восточная железная дорога, Южный Сахалин и Курильские острова».
Эти парни, видимо, не знают, что «поживиться», тем более если представлялся случай, не были прочь ни Рузвельт, ни Черчилль, ни тем более японские лидеры тех лет. А «поражение Японии» не свалилось с неба. Американцам, по их же признанию, еще года два пришлось бы воевать с Японией, если бы не СССР, который за пару недель разгромил более чем миллионную Квантунскую армию. И если уж на то пошло, Советский Союз и без «одаривания» взял бы то, что захотел. Скорее Москва по-царски «одарила» союзников, отдав им 3/4 Берлина, куда союзники так и не дошли.
В какой-то степени подобная прояпонская позиция «демократистов» мне понятна. До 1993 г. я также выступал за передачу Южных Курил Японии, исходя из «справедливости». Но, прожив за рубежом более четырех лет, я обнаружил, что ни в США, ни в Японии, да ни в одной из капиталистических стран в реальности никого не беспокоит идея справедливости, тем более в отношении других государств. В первую очередь заботят личные интересы, во вторую — национальные интересы собственного государства. И никого не интересует, каким образом ты обеспечиваешь эти интересы: ограбил, украл, обманул — если не поймали, то твое. Что на бытовом, что на государственном уровне.
Кроме того, нынешняя позиция «демократистов» объясняется простой вещью: все или почти все так или иначе подкармливаются у тех государств, чьи интересы они защищают. Они типичные «кормушечники». Естественно, «традиционалисты» придерживаются противоположного подхода к отношениям с Японией по вопросу о территориях. Если раньше я выступал против них с позиции «справедливости», ныне вынужден признать их правоту. Теперь моя позиция определяется русской поговоркой: с волками жить — по-волчьи выть. Действительно, в 1945 г. Советский Союз оккупировал Южные Курилы, нарушив, в том числе и пакт о нейтралитете в том смысле, что, объявив о его денонсации в апреле 1945 г., начал войну с Японией в августе 1945 г., хотя действие пакта еще сохранялось до апреля 1946 г. С точки зрения большой морали все это нехорошо. С точки зрения психологии того времени эти акции были нормой. Не надо забывать, что прихватили мы эти острова у страны, которая в 1904 г. без объявления войны напала на Россию, в 1905 г. по Портсмутскому миру оттяпала у России южную часть Сахалина, в 1918—1922 гг. захватила российский Дальний Восток, в 30-е годы устраивала нам «пробу пера» на Халхин-Голе и у о. Хасан, во время Второй мировой войны топила наши торговые суда, несмотря, так сказать, на пакт о нейтралитете. О какой морали может идти речь? Черчилль, кстати, знавший о готовящемся нападении на Пирл-Харбор заранее, не предупредил сознательно об этом Рузвельта, так как ему надо было, чтобы США втянулись в войну с самураями; США устроили атомную бойню в той же Японии, Япония устраивала бойни на всех захваченных территориях, и особенно в Китае. И после всего этого кто-то смеет обвинять Сталина в том, что он был не прочь «поживиться»? Конечно, не прочь, но, в отличие от тех, кто это делает для себя лично, Сталин пытался, как говорил Молотов, «расширять пределы нашего Отечества». Кстати, те же японцы не колебались в таких вопросах. Например, даже умеренный принц Фумимаро Коноэ, объясняя агрессивное поведение своей страны, писал, что Япония вынуждена была «разрушить статус-кво ради самосохранения». Можно и так назвать агрессию Японии на Дальнем Востоке в 1918г.
Спрашивается: ради чего же надо «передавать» эти острова? Ради мирного договора? Но у нас нет мирного договора и с Германией, и от этого отношения с ней не страдают. Ради безопасности на Дальнем Востоке? Чьей безопасности? Японии и США? Неужели японо-лоббистам не понятно, что при передаче этих островов геостратегическая ситуация в данном районе для России резко ухудшается? Ради чувств японского народа, о чем пишет Целищев? А как насчет чувств русского народа, который был не раз и не два жертвой японской агрессии? А как насчет чувств китайского и корейского народов, у которых Япония до сих пор удерживает острова Дяоюй и Токто?
Парадоксально, но в самой Японии, кажется, более реалистично оценивают ситуацию с островами. Например, бывший высокопоставленный дипломат Рюкити Имаи пишет: «Ценность проблем северных территорий среди японцев, особенно в возрасте ниже 40 лет, падает. Территориальная проблема долго была чистым символом; в материальном смысле она не имела большого значения». Далее: «Это счастье, в том смысле, что мы имеем проблему северных территорий, которая мешает нам принять быстрые решения, что делать с Россией. Надо подождать. Мы действительно не знаем, что там случится».
Надо подождать — хороший совет.
(Уже перед сдачей работы в печать в руки мне попалась совершенно омерзительная статья на тему территорий, написанная д.э.н. В. Рамзесом (ИМЭМО РАН). Мой ответ на нее помещен в Приложении. Здесь же хочу обратить внимание читателей на то, что все эти «помешанные» на передаче островов Японии не совсем сумасшедшие. Они -классический вариант прояпонского лобби в науке, которое взращено Токио за последние 15 лет. О механизме формирования этого лобби я уже писал. Здесь есть смысл добавить следующее. Журнал, в котором помещена упомянутая статья, финансируется в основном Японией, и его главным редактором не случайно является этот самый Рамзес. Не случайно также, что активистами «передачи» островов являются фактически все японоведы ИМЭМО, поскольку через различные совместные исследовательские программы они «кормятся» своими благодетелями из различных институтов и фондов, в частности из правительственного подразделения Японии — Агентства по экономическому планированию. Наиболее же активным радетелям интересов Японии (И. Целищев, А. Загорский, Б. Славинский, К. Саркисов (ИВ РАН) и др.) предоставляется возможность работать в Японии в качестве преподавателей тех или иных институтов или университетов. Другими словами, вся эта трескотня о «передаче северных территоррий» является не только «зовом демократической души», требующей справедливости, но и ожиданием ответной «благодарности» со стороны богатых японских спонсоров. Кстати сказать, самих японцев за подкармливание своего лобби в России я не осуждаю, т.к. они делают то, что и должны делать в интересах своей страны.)
К сказанному я хотел бы сделать такое добавление. Даже если представить на минутку, что Южные Курилы будут переданы Японии, торгово-экономическая ситуация не изменится. Потому что причина отнюдь не в территориях. На это указывает и бурное торгово-экономическое развитие Японии с КНР, несмотря на нерешенность проблем островов Дяоюй (Сэнкаку).
Не является сверхсерьезной причиной и структурная перестройка японской экономики, о чем так много писалось российскими специалистами.
Конечно же, проблема в самой России. Но не того набора проблем, который любят перечислять японоведы: отсутствие стабильности и предсказуемости политического и экономического положения в стране, развитой рыночной инфраструктуры, эффективного механизма экономического стимулирования и т.д. и т.п. Хотя все это имеет место быть, но это не причины, а следствия. Следствием является и замерзание жителей Приморского края, точно так же, как и жителей других регионов России. Следствием является и разрушение экономики в стране в целом, резкое снижение жизненного уровня граждан, их вымирание от 500 тыс. человек в год до одного миллиона. Все это является следствием сложившейся капиталистической системы российского типа, которая так же, как и в начале XX века, вновь демонстрирует свои разрушительные качества. Именно капиталистическая система является причиной всех следствий, которые проявляются во внутренней и внешней политике страны. И если эта «общая проблема», т.е. проблема капитализма, не будет осознана и не будет решена в России, мы все будем постоянно натыкаться на «частные проблемы», в том числе и на такую «мелочь», как спад и сворачивание торгово-экономических отношений с Японией.
|
|