|
§ 16. Международные конфликты и
средства их урегулирования
Природа международных «конфликтов» разнообразна, и ее исследование представляет большую сложность, поскольку причины столкновений носили и носят оттенок субъективности правителей и к тому же нередко покрыты завесой тайны. До недавнего времени отечественные политики и историки в оценке конфликтов руководствовались единым подходом, превратившимся в догму: в расчет брались только интересы правителей (личностей, социальных групп, партий). У такого подхода есть определенные преимущества: простота, доступная для самого неискушенного человека, и, если не конкретизировать ситуацию, справедливость общего вывода (тенденции). Недостатки же подобной оценки состоят в том, что при этом «исчезает» альтернативность политики, в особенности для частных явлений, сама политика выглядит лицемерной — под шум дипломатических деклараций осуществляются действия, подталкиваемые идеологией социального слоя, а главное — наличие подобного догматического подхода мешало выработке долговременных внешнеполитических концепций, подталкивало к реализации своих сиюминутных интересов или к оценке действий партнеров и союзников, исходившей из их превратно понимаемых сиюминутных интересов, — в результате можно увидеть в недавней истории, в частности нашей страны, ряд внешнеполитических «успехов», приводивших впоследствии к серьезному моральному и материальному ущербу.
Отказ от классовых приоритетов в международной политике должен, кроме признания общечеловеческих ценностей, сопровождаться выработкой концептуального методологического подхода к взаимоотношению безопасности государства и международной безопасности. Поскольку пока у нас нет ясного представления о нашей государственной философии внешней политики, кратко остановимся на содержании зарубежных теорий. К концу XX века большинство из них связано с философией либерализма и, в конечном счете, воспроизводит на уровне «безопасность государства — международная безопасность» взаимоотношение «безопасность индивида — безопасность государства», получившее теоретическое обоснование у Дж. Локка, Дж. С. Милля и их последователей (ключевым условием безопасности здесь рассматривается стабильность общества, т. е. достижение высокого уровня согласия в отношении фундаментальных целей и ценностей при возможном различии мнении по вопросам тактики).
Различные варианты концепции «политического реализма» связаны с именами мыслителей разных эпох (Фукидид, Н. Макиавелли, Т. Гоббс, и др.) и современных теоретиков международных отношений (Д. Кеннан, Г. Моргентау, Г. Киссинджер, 3. Бжезинский и др.), считавших и считающих принципиально несовместимой безопасность нации-государства с коллективной международной безопасностью. Их аргументация с самом общем виде такова: а) активными участниками международной жизни являются суверенные, территориально ограниченные государства; б) межгосударственные отношения носят конкурентный и конфликтный характер, война считается допустимым средством разрешения конфликта, причем победа в ней подтверждает правильность избранной лидером политики; в) государства имеют собственные интересы, при этом интересы других государств и международная стабильность принимаются во внимание в минимальной степени: г) отрицание внутриполитических и социальных факторов как причин международных конфликтов; приоритет военной и экономической силы перед идеологией; д) недоверие к программам, принижающим роль принуждения в международных отношениях, и одновременно оптимизм по поводу сохранения стабильности даже в условиях распространения ядерного оружия и углубления региональных конфликтов.
Концепция «структурного реализма» базируется на двух основных тенденциях: первая (К. Уолтц) рассматривает организацию международных отношений в связи с господством ведущих держав, что в сущности означает неравенство других государств и ограниченность их суверенитета; вторая видит в историческом развитии чередование полюсов силы в политике и экономике (от униполярности Великобритании в экономике до мирового кризиса 1929—33 гг., к биполярности СССР и США в годы «холодной войны» и униполярности тех же США в экономике послевоенного периода и в политике с конца 80-х гг. в связи с распадом СССР).
Еще ближе к современности стоит так называемая школа неореализма (Р. Либер, Дж. Мюллер, Р. Розенкранц), рассматривающая как важнейшую тенденцию международного развития взаимодействие национальных интересов государств, а стремление к защите собственных материальных интересов как рациональную основу политических действий (индивидуальных или коллективных, внутренних или внешних). Учету подлежат такие факторы международной жизни, как ядерное «сдерживание», общемировой рост благосостояния, взаимозависимость государств. Сила (прежде всего экономическая, хотя военная мощь тоже важна) продолжает оставаться главным арбитром в международных отношениях.
События в СССР и Восточной Европе в конце 80-х — начале 90-х годов привели к новой ситуации, при которой главенствующий тезис «сдерживания коммунизма» почти исчерпал свое содержание и потребовал ревизии концепций безопасности, получивших условно название «теорий международного порядка». Авторы этих концепций (В. Брандт, У. Пальме, Г. Брундтланд, Р. Йохансен) положили в их основу: чувство единства судьбы человечества: убеждение, что понятие безопасности включает основные потребности и права людей (питание, жилье, здравоохранение, образование, осмысленный труд, неотчуждаемые права и свободы, защиту окружающей среды и т. д.), а не только защиту жизни и собственности; скептицизм в отношении способности чисто военными средствами обеспечить минимум безопасности, то есть защиту суверенной территории от нападения или другого нежелательного вмешательства; убежденность в том, что политические изменения на протяжении истории были реализованы во многом благодаря социальным движениям и борьбе «низов», а демократическое правление и обеспечение прав человека — необходимое, но недостаточное условие для глобального реформирования мирового порядка; высокую оценку роли транснациональных общественных движений, включающих инициативы против конкретных проявлений несправедливости, а также защищающих идею формирования новой реальности — «глобального гражданского общества».
Тогда новая концепция безопасности должна включать: коллективную безопасность; акцент на мирных средствах разрешения конфликтов; внешнюю политику, построенную на принципах взаимности, равенства, учета факторов окружающей среды; демилитаризацию; поддержку демократизации в других странах: снижение роли военной силы; разработку альтернативных нынешним вариантов обороны; неядерную политику безопасности; установление режима, не допускающего агрессии; создание постоянных войск Организации Объединенных наций и агентства ООН по контролю и исследованиям; расширение юрисдикции международных судов; усиление значимости невоенных факторов. Особое значение придается использованию мировым сообществом своих политических и экономических организаций вроде ООН и Международного Валютного Фонда (например, участию военных сил ООН во внутригосударственных и региональных конфликтах, регулирующему вмешательству МВФ и др.
Подобный оптимизм разделяется далеко не всеми учеными и политиками. «Реалисты» продолжают теоретическую традицию «силового» решения конфликтов, политики во многих регионах на практике ее осуществляют. Новая «цивилизационная модель» С. Хантингтона предрекает и в будущем множество конфликтов на границах разных цивилизаций, под которыми понимается самый широкий уровень культурной идентичности, включающей язык, историю, религию, обычаи, институты и субъективную самоидентификацию людей. Столкновения цивилизаций не обязательно сопровождаются насилием, но, по мнению автора, неизбежны из-за различий между ними; роста цивилизационного самосознания, порождаемого взаимодействием народов разных цивилизаций и религиозными фундаменталистскими движениями; расхождения Запада и других народов, «возвращающихся» к собственным корням; прочности культурных особенностей в сравнении с экономическими и политическими, ведущих к синдрому «братских стран»; усиления экономического регионализма в рамках культурной общности. На микроуровне группы, живущие на границах цивилизаций, ведут борьбу за земли и власть друг над другом, нередко кровопролитную; на макроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают в военной и экономической сферах из-за контроля над третьими странами и международными организациями, стремятся утвердить собственные политические и религиозные ценности. Концепция С. Хантингтона вызвала бурную полемику в научном мире, но вне зависимости от того, сколько уязвимых мест в ней выявится, нельзя не прислушаться к предупреждению автора, что в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации, и мир будет состоять из разных цивилизаций, каждой из которых придется учиться сосуществовать с другими.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Бжезинский З. Великая шахматная доска. - М., 1998.
Бжезинский 3. Преждевременное партнерство//Полис. 1994. № 1.
Гаджиев К.С. Введение в геополитику. - М., 1998.
Киссинджер Г. Дипломатия. - М., 1997.
Ланцов С.А. Теория международного конфликта и реалии постсоветского геополитического пространства (Международные отношения: современность и история). - СПб., 1994.
Мушакодзи К. Политическая и культурная подоплека конфликтов и глобальное управление//Полис. — 1991. — № 3.
Салмин А.М. Дезинтеграция биполярного мира и перспективы нового мирового порядка // Полис. - 1993. - № 4.
Сорокин К. Э. Россия и многополярность: «время обнимать, и время уклоняться от объятий» // Полис. — 1994. — № 1.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций//Полис. — 1994. — № 1.
Цымбурский В. Л. Остров Россия (Перспективы российской геополитики)// Полис. — 1993. — № 5.
|
|