|
4.4. А.С. Лаппо-Данилевский «Методология истории»
Спустя три года после смерти А.С. Лаппо-Данилевского в Петрограде о нем вышла небольшая книжка. Ее написал А. Е. Пресняков. Анализируя содержательные стороны жизни и творчества учителя, давая им оценки, не всегда согласные с позицией Лаппо-Данилевского, автор тем самым невольно характеризовал собственную систему представлений. Столкновение разных идеологических и историософских позиций, характерное для русских историков рубежа XIX— XX вв., полифоническое многоголосие, наличие нескольких независимых точек зрения являлись важным фактором, который содействовал развитию исторической науки. В работе Преснякова прозвучала мысль о типичности ученых при всей индивидуальности таких людей, как Лаппо-Данилевский. Типичность придавали условия научной деятельности и состояние науки.
Лаппо-Данилевский трудился в условиях, когда в умах ученых крепло сознание — один в поле не воин. Такое понимание, по словам Преснякова, вызывало попытки «соорганизовать» научное «воинство» «для коллективной научной работы», «столь слабой у нас на Руси в области общественных наук». Основным средством в этой работе виделось систематическое воспитание «молодых сил в методах исследовательского труда и выработка форм ученого академического сотрудничества на русской почве, а также шире — в международном на; ном общении и международной академической союзности» Отмеченная тенденция нашла разносторонние формы проявления, и в них самое непосредственное участие принимал Лаппо-Данилевский.
Историографическим событием в науке стал «Сборник статей, посвященный Василию Осиповичу Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню 30-летия его профессорской деятельности в Московском университете (5 декабря 1879 — 5 декабря 1909 года)». 42 ученых сочли за честь представить свои статьи. Одну из них — «Служилые кабалы позднейшего типа» об истории малоизученной «крепости» — кабального холопства написал Лаппо-Данилевский. Выбор темы не был случайным: проблема основных разрядов крестьян являлась для историка принципиальной, о чем свидетельствует его «Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения в России» (1905).
Энергичное участие ученого в налаживании международных контактов проявилось в его инициативе сделать Петербург местом проведения 4-го съезда историков в 1918 г. С таким предложением Лаппо-Данилевский выступил на Лондонском 3-м конгрессе историков в 1913 г. и был назначен председателем оргкомитета. К сожалению, Первая мировая война и революция не позволили осуществить задуманное. Лаппо-Данилевский считал непосредственное научное общение с зарубежными коллегами необходимым для современной науки. Сам он неоднократно представлял русскую историческую науку на международных исторических съездах, и в 1903 и в 1908 гг., а также на собраниях Международного союза Академий в 1910 и 1913 гг.
Научная роль А.С. Лаппо-Данилевского виделась в том, что в его научной жизни главными событиями были не только (как говорил В.О. Ключевский) «книги» и «мысли», но не менее важными событиями являлись «организационные достижения в служении научной культуре на путях университетского преподавания и академической деятельности». В этом отношении Пресняков продолжал линию научного поведения Лаппо-Данилевского.
До настоящего времени не опубликован основной труд Лаппо-Данилевского «История политических идей в России в XVIII в. в связи с развитием ее культуры и ходом ее политики», без которого, по словам А. Е. Преснякова, нельзя правильно оценить вклад Лаппо-Данилевского в историческую науку. Опубликованная в 1990 г. «История русской общественной мысли и культуры XVII—XVIII вв.» рассматривается специалистами как своеобразное введение к «главной книге» Лаппо-Данилевского. Его вдова сдала рукописи историка в архив Академии наук СССР в надежде, «что, может быть, это не смерть, а только временный плен его мысли». Творческое наследие академика Лаппо-Данилевского, а в 1899 г. в 36-летнем возрасте Александра Сергеевича избрали в действительные члены Императорской Академии наук, в течение полувека с середины 1920-х и до 1970-х гг. оказалось невостребованным. Именно Преснякову принадлежат слова о жизненной драме А.С. Лаппо-Данилевского как мыслителя и ученого.
Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (1863—1919)
А.С. Лаппо-Данилевский родился 15 (27) января 1863 г. в селе Удачное Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии в дворянской семье. Мать Наталья Федоровна, урожденная Чуйкевич, была из дворян той же губернии. Отец историка — Сергей Александрович несколько трехлетий служил уездным и губернским предводителем дворянства, в 1872—1886 гг. был губернатором в Симферополе. Блестящее домашнее образование было получено будущим историком в дворянской усадьбе. Там же был выработан «ряд типичных духовных и бытовых навыков» (воспитанность, благообразность, знание языков, блестящая игра на фортепиано), которые отмечали современники. В домашней усадьбе оформились и «основные стихии» личности Лаппо- Данилевского: постоянный научный интерес, любовь к природе и музыке. «Впечатление повышенной родовой и органической культурности, углубленной и утонченной в личном складе его духовной жизни и бытовой обстановки, давалось сразу при первых встречах с ним и только нарастало при дальнейшем общении» — так понимал внимательно наблюдавший личность Лаппо-Данилевского Пресняков, настойчиво подчеркивавший связь среды, традиций и мировоззрения историка. Именно Преснякову принадлежат слова об учителе: «Глубоко и неустранимо заложены были в его настроении начала религиозности, не внешней, поверхностной, основанной на привычке к формам традиционной церковности, а глубокой и личной, соединенной с неослабным стремлением озарить повседневность образом высшего, вечного, стать под покровительство абсолютного начала».
Область философского образования открыла Лаппо-Данилевскому «История философии» Льюиса, ставшая исходной точкой в знакомстве с философскими системами и проблемами для многих молодых сверстников. В гимназии и университете Лаппо- Данилевский вдумчиво изучал древнегреческую философию, труды Платона и Аристотеля, французских мыслителей XVIII в., И. Канта. Большое влияние на Лаппо-Данилевского оказал Н.К. Михайловский. Его настольными книгами были «История Греции» Дж. Грота, «Первобытная культура» Э. Тейлора. Он прекрасно знал труды Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, В.О. Ключевского.
Лаппо-Данилевский, пережив увлечение позитивизмом (трудами Конта и Милля) и выйдя за его теоретические и идеологические рамки (большое влияние в 1890-е гг. оказали на него работы немецких философов-неокантианцев В. Виндельбанда (1848-1915) и Г. Риккерта (1863-1936), написал статью в сборник «Проблемы идеализма» «Основные принципы социологической доктрины О. Конта» (1902). Лаппо-Данилевский становится признанным авторитетом в среде русских неокантианцев. В литературе можно встретить и иное мнение, о том, что историк придерживался позитивистских принципов теории исторического исследования вплоть до революции 1905 г., высказанное А.Н. Нечухриным и С. П. Рамазановым. Представляется все же, что к этому времени Лаппо-Данилевский перерос наследие позитивизма, вобрав в себя то созидательное, что он давал в понимании источника. Несомненно, что философские взгляды историка претерпевают серьезную эволюцию.
Внешне жизнь Лаппо-Данилевского шла спокойно. В 1882 г. он окончил Симферопольскую гимназию с золотой медалью и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета (1882—1886), с которым была связана его дальнейшая судьба. Но среди наставников, а ими были: К. Н. Бестужев-Рюмин, В. Г. Васильевский, А.Н. Веселовский, Е.Е. Замысловский, В.И. Сергеевич — он не нашел своего единственного Учителя.
А.С. Лаппо-Данилевского отличала «ученость», серьезность, трудолюбие. В совокупности с особенностями характера и присущей ему сдержанностью все это вело к тому, что Лаппо-Данилевский держался отдельно и занимал в Петербургском университете особое место. Тем не менее историки проследили принципиальные историографические влияния на формирование концепции Лаппо-Данилевского, выделили труды историкоюридической школы (А. Д. Градовского, Б.Н. Чичерина).
Трагичной и символичной была кончина Лаппо-Данилевского 7 февраля 1919г. Он умер от заражения, возникшего в результате огромного нарыва на ноге. Современники восприняли его смерть как трагедию, соответствующую историческому моменту. Сам Лаппо-Данилевский в течение последнего года жизни мучительно переживал распад культуры и беды, обрушившиеся на науку, которой и только для которой он и жил.
Философия истории и методология
Важнейшую часть научного наследия ученого состовляли методологические поиски. Во второй половине 1890-х гг. Лапно-Данилевский пытается найти ответы на методологические вопросы в работах ученых неокантианского направления, прежде всего Баденской школы, основатель которой В. Виндельбанд призвал «назад к Канту». Лаппо- Данилевский внимательно изучил работы Генриха Риккерта 1892—1899 гг.: «Предмет познания», «Границы естественно-научного образования понятий», «Науки о природе и науки о культуре». В 1904 г. вышла книга Риккерта «Философия истории». Немецкого философа в первую очередь интересовали взаимоотношения между действительностью и ценностями, составляющими так называемую мировую проблему, их специфика и поиски возможного единства с помощью посредника — смысла. По мнению Риккерта, ценность проявляет себя в мире как объективный смысл, который связан с реальным психическим актом — суждением. Но с ним он, в отличие от оценки, не совпадает. В оценке же смысл обязательно проявляется; кроме того, оценка представляет собой реальный психический акт. Цель гносеологии, а ей придавалось важнейшее значение, ученый видел в ответе на вопрос о возможности появления трансцендентных ценностей в имманентном мире и возможности перехода от имманентного к трансцендентному.
Русское неокантианство, появившись позднее немецкого, представляло особый этап в развитии этого течения в целом. Идеи немецких неокантианцев были творчески переработаны. В рамках неокантианского течения историзм получил дальнейшее развитие в форме логического учения о методах исторического познания и учения об историческом индивидуальном. Продолжая традиции немецкого неокантианства, а также идеи о коллективном индивидуальном (Горье) русские историки-неокантианцы понимали индивидуальное как определенное неповторимое единство независимо от того, имеется в виду отдельное событие, личность или всемирная история. Изучение этой неповторимой целостности и необходимости исторического процесса и вменялось в обязанность исторической науке. Осуществление этой задачи, с точки зрения самих неокантианцев, не означало изучения законов общественного развития. В русскую историческую науку неокантианцы привнесли отрицание прогресса, рассматривая историю как «науку о духе».
В отличие от немецкого неокантианства, в котором под номотетической наукой, т. е. изучающей законы, в основном понималось естествознание, а под идиографической, чьим предметом считалось индивидуальное, история, — Лаппо-Данилевский понимал под номотетической наукой социологию. Речь шла не о признании или отрицании законов общественного развития, а о том, какая из общественных дисциплин эти законы изучает. Предметом социологии русским неокантианством признавалось общее, повторяющееся, законы общественного развития; предметом истории — индивидуальное.
Лаппо-Данилевский признавал правомерность применения в исторической науке как идиографического, так и номотетического метода познания. Он поставил вопрос об исторических законах (т. е. законах, изучаемых исторической наукой) и их отличии от законов социологии, заложив фундамент для их разработки в будущем.
По своему научному уровню источниковедческое учение Лаппо-Данилевского (изложенное в труде «Методология истории», 1910) явилось теоретической вершиной дореволюционной русской историографии. Все осмысление источников рассматривалось в аспекте движения историка к объективной истине, что придавало его учению целостный характер.
Не принимая стремления Лаппо-Данилевского понять и обосновать, как безусловные, «абсолютные», независящие в содержании и значимости от каких-либо частных и временных социальных и культурно-исторических обстоятельств истины, Пресняков упрекал ученого в идеализме. Сам Пресняков проделал духовно-философскую эволюцию в ином, чем Лаппо- Данилевский направлении: от неокантианства к позитивизму. В своей духовной работе Лаппо-Данилевский стремился к строго обоснованному рациональному мировоззрению. Поэтому Пресняков писал: «В борьбе с этими неизбежными противоречиями мысли и настроения протекала вся жизненная драма А.С. Лаппо-Данилевского, как мыслителя и ученого». Не принимавший идеализма Пресняков не мог согласиться с метафизикой и методологией Лаппо-Данилевского, осуждая, присущий, как ему казалось, «моральнодогматический элемент», который считал неустранимым в работе мысли ученого.
При разработке теоретических проблем источниковедения Лаппо-Данилевский опирался на опыт, накопленный отечественными и зарубежными учеными. Исторический источник являлся для него средством достижения наукой объективно-истинных знаний о прошлом. Исторический источник выступал в двух ипостасях: как исторический факт и как свидетельство о факте. Лаппо-Данилевский использовал опыт конкретного исторического познания при решении методологических проблем. Опираясь на общую идею позитивистского источниковедения об историческом источнике как продукте деятельности прошлого, историк создал учение о связи исторического источника с эпохой, в которой он возник. В понятие современность он включал все ее сферы: социально-экономическую, политическую, духовную. Ученый писал об обусловленности одного источника другими или комплексом других источников, исторической эволюцией содержания или формы источника. Впервые в науке он сформулировал гносеологический подход к пониманию исторического источника, заложив основы теоретического источниковедения. Понятию закономерности историк противопоставил категорию ценности как критерий выбора исторических фактов. Но он прекрасно понимал, что ценностный подход не является единственным научным критерием отбора фактов. Лаппо-Данилевский считал необходимым учитывать также «историческое значение» факта, которое определяется его влиянием на историю человечества. Значение исторического факта в глазах историка получал лишь такой факт, который обладал качествами ценности, действенности и длительности его последствий.
Лаппо-Данилевский, не принимая понятия «прогресс», противопоставлял ему другое понятие — «развитие». Он считал, что формы общежития складывают исторически, причем их дальнейшее развитие не может остановить даже реакция, которой при определенных исторических обстоятельствах удавалось вернуть народные массы к подчинению этим формам.
Историческая концепция
Проблемно-хронологическая общность тематики двух крупнейших историков- оппонентов: А.С. Лаппо-Данилевского, представителя петербургской исторической школы, и П. Н. Милюкова, представителя московской научной школы, — по истории финансов, истории русской культуры, проблеме «Россия — Запад», т.е. магистральным линиям развития науки, — рождала разные подходы, питая тем самым дискуссии, а с ними и развитие самой науки.
Свою научную задачу Лаппо-Данилевский видел в изучении специфических черт истории русского народа как особого национального типа. В «Организации прямого обложения в Московском государстве» (СПб., 1890) историк сформулировал ее следующим образом: «Изучение национальной истории... должно иметь ценные результаты в том случае, когда обращено будет на периоды наиболее резкого развития специфических особенностей изучаемого типа». Если в XIV—XV вв. были видны только зародыши будущего Московского государства, то в XVI в. обрисовываются важнейшие черты государственного строя, «но лишь в XVII в. они достигают определенного, более или менее устойчивого взаимоотношения, которое дает возможность довольно ярко представить себе известный государственный тип». В XVIII в. национальные черты этого типа, по мнению Лаппо- Данилевского, «сильно бледнеют под влиянием западноевропейской цивилизации». Таким образом, историк придавал особое значение XVII в. Он имел для Лаппо-Данилевского глубокий теоретический интерес.
На первом этапе важным предметом его научного изучения с теоретической точки зрения стало государственное хозяйство XVII в. Лаппо-Данилевский полагал, что развитие великорусской национальности проявилось, прежде всего в прогрессивном росте правительственных органов и их функций, «а не в разностороннем историческом движении всей совокупности народных сил». Эти характеристики он считал основными, доказывающими, что в XVII в. происходило «одностороннее развитие русской национальности». Изучение XVII в. сводится, писал Лаппо-Данилевский, к ознакомлению с его правительственною историей, среди важнейших вопросов, которой он выделял историю финансов и войска. Эти две темы исследователь определил как «главные центры, вокруг которых вращались все второстепенные интересы государственной жизни». «Все общественные силы привлекались к удовлетворению этих главных потребностей государства»; все население делилось на две группы: на людей тяглых и людей служилых.
Проблемы экономической истории
Финансовая политика московских царей в XVII в., прежде всего Алексея Михайловича, по мнению историка, «держалась не столько политико-экономических, сколько социально-политических воззрений; больше заботилась о казенных выгодах, чем о поощрении частной предприимчивости и развитии народного хозяйства». В XVII в. окончательно сложилась в результате длительного процесса сложная система податных обязанностей, которые тяжелым бременем легли на тяглое население Московского государства. Лаппо-Данилевский подчеркивал, что этот процесс отнюдь не являлся результатом творческой деятельности теоретической мысли, историческим следствием «векового взаимодействия целого ряда сил, размеры и свойства которых определялись местными условиями и специфическими особенностями данного национального типа». К концу XVII в. выборные органы местного самоуправления были зачислены в ряды областных органов администрации и, таким образом, поставлены в узкие рамки административного надзора. Монархизм в значительной мере, по убеждению Лаппо- Данилевского, был обязан своим происхождением милитаризму, который вызывал образование репарационной (распределительной) системы. В руках правительства, таким образом, оказывалось действенное средство для усиления централизации. Эта тенденция не давала возможности свободного развития «компанейских фабрик и торгов» как и «единоличным предприятиям этого рода» и в первой половине XVIII в. Все они «зависели в разное время от весьма различных органов управления». Данной проблеме Лаппо- Данилевский посвятил исторический очерк «Русские промышленные и торговые компании в первой половине XVIII столетия» (1899). На самом деле хронологические рамки работы шире и содержат наблюдения автора о роли капиталистических компаний в экономическом развитии России на протяжении всего XVIII в.
В предложенной Лаппо-Данилевским периодизации истории «русских компаний капиталистов», или «капиталистических ассоциаций»: 1) до XVIII в., 2) I четверть XVIII в., 3) вторая половина XVIII в. — Петровскому времени принадлежит особое место. Отличие компаний более ранних ассоциаций, Лаппо-Данилевский употребил слово «древних», от появившихся при Петре I, он видел в том, что «древние», «вероятно, сложились сами собой в силу естественных выгод ими порождаемых» и были сложнее. «Зародыши более сложных коллективных предприятий, — считал историк, — можно разыскать в памятниках XVII в. (Архангельск, Нижний Новгород, русские купеческие компании)». В первой четверти XVIII в. в России создаются три вида ассоциаций (полные товарищества — фабричные компании; коммандитные общества и акционерные компании). Петр ознакомился с организацией лучших компаний в Голландии. Он считал не только своим правом, но и своей обязанностью вмешиваться в частную предприимчивость, «принуждал» строить компании, строго наблюдал за «порядочным содержанием их».
«В самом деле, — писал Лаппо-Данилевский, — развитие капитализма в России, а в частности, и торгово-промышленных компаний на первых порах не вызывало больших забот со стороны правительства, затем оно попало в очень благоприятные условия в течение 1-й половины XVIII в., когда пользовалось покровительством со стороны правительства; и снова лишилось его в позднейшее время». Однако третий период принципиально отличался от первого, поскольку учреждение фабрик тогда считалось «делом вольным», т. е. критерием выделения периодов для Лаппо-Данилевского являлись изменения принципов правительственной политики. Положительную тенденцию XVIII в. историк видел в увеличении доли вольнонаемного труда в капиталистическом предприятии, которая, по его мнению, после 1762 г. составляла 33%. В целом итог был печальный: общество и правительство «охладело к компанейской форме» предприятий, а по отношению к привилегированным компаниям и злоупотреблениям монополий испытывало негодование. «Хозяйственные выгоды частных лиц далеко не совпадают с интересами всего общества и фискальными целями», — придя к такому выводу, Лаппо-Данилевский прочертил последующую линию поведения правительства: отказавшись от прежнего покровительства компаниям, оно «породило новые условия для более нормального развития не только одних компанейских предприятий, но и русского народного хозяйства вообще».
Политическая история
XVII век начинается Смутой, «великой разрухой». Итогом этого тяжелого кризиса, по мнению историка, было всенародное избрание Михаила Романова в результате кровавой борьбы Москвы и Польши. Лаппо-Данилевский писал: «Это избрание было результатом окрепшего народного самосознания, государственной идеи. В таком избрании сказалась невозможность осуществить эту идею вне государственных форм, выработанных старою Русью, обнаружился взгляд на русского царя как на центр, к которому тяготеют все общественные силы и без которого эти силы рассеются и погибнут в борьбе с грозными соседями. Естественно, поэтому, что с избранием нового царя водворился прежний государственный порядок». Во время «великой разрухи» Россия «обнаружила религиозное и национальное единство; но ей недоставало возможно более прочной формы политического существования, под условием которой она могла бы отстоять свою политическую независимость и воспользоваться ею для того, чтобы раскрыть свои культурные силы и занять свое место в среде европейских держав». «В тяжелой борьбе, -писал Лаппо- Данилевский в небольшой работе 1914 г. «Петр Великий, основатель императорской Академии наук в С. Петербурге», — за православную веру, за свою национальность и за Московское государство русские люди сознали его значение: хотя они, может быть и почувствовали, что государство и форма правления — не одно и то же, но пришли к заключению, что «без государя Московскому государству стоять не можно ... »
Итак, в XVI—XVII вв. Москва была главным носителем политических идей в государстве. «Но наряду с Москвой нельзя не поставить и Малороссию: она много содействовала тому, а не иному направлению развития наших политических идей». Лаппо- Данилевский считал, что «русское правительство и общество редко действовали вместе». Однако правота не всегда была на стороне общества: «Само русское правительство иногда боролось с косностью русского общества».
Лаппо-Данилевский обратил внимание на многосоставность процесса эволюции политических идей в России, на разногласия между их носителями.
Идея государства, по Лаппо-Данилевскому, осуществлялась в правительстве. Основным уроком Смуты стало осознание московским правительством того факта, «что разрешению восточного и балтийского вопросов в XVI в. помешала Польша, что на очереди стоит вопрос польский, а не балтийский или восточный, и нашло законный путь к его разрешению в войнах из-за Малороссии». Главная задача московской политики XVII в. отчасти была решена за три года до воцарения Петра I, когда был окончательно присоединен Киев, закреплены статьи Андрусовского договора.
В XVIII в., по мнению Лаппо-Данилевского, «завязывались те узлы, которые приходилось распутывать или еще больше запутывать в настоящее время. От того, как мы будем понимать это время, зависит многое в настоящем и будущем, а между тем это время и остается почти неизвестным».
Под влиянием «государственного интереса» «наша жизнь стала выливаться в форму полицейского государства». Давление «государственного интереса» вызвало соответствующую доктрину (полицейского государства) и отразилось в политике. Правительства принуждены были уже считаться с теми требованиями, которые общество предъявляло им во имя отвлеченной справедливости и собственных интересов, «не умеряя их, впрочем, уважением к культурной традиции прежних времен». Лаппо-Данилевский разрабатывал проблему развития личности, ее взаимоотношений с государством и сословнообщественными группами. В «Очерке о внутренней политике Екатерины II» (1898) историк оценил положительное значение реформ Петра Великого, которое увидел в том, что хотя она и не создала лица как самостоятельной единицы общественного строения, но во всяком случае расчистила ту почву, на которой свободно могла бы с течением времени развиваться человеческая личность. «Русский человек XVIII в. уже находил в новом образовании и более оживленной, а также усовершенствованной хозяйственной деятельности духовную и материальную опору для проявления своей личной инициативы и самостоятельности». Петр обладал верным чутьем, имел утилитарный интерес, свойством его характера было любопытство. Он ценил научные основы техники, а не только практические ее приложения, но в целом подчинил науку технике. Основное достоинство Петра Лаппо-Данилевский видел в его умении ценить культурно-политическое значение наук и искусств. Он насаждал в России просвещение, науки и искусство.
Культурные начала, выработанные в Европе в эпоху Реформации, стали проникать в Россию в эпоху петровских преобразований. Петр придерживался программы, соответствующей, как отметил Лаппо-Данилевский, пожеланиям Лейбница. Лейбниц же мечтал стать для России «своего рода Соломоном», давал советы царю. Последователь Лейбница — известный «профессор человечества» X. Вольф также пользовался большим уважением Петра Великого и еще резче подчеркивал мысли учителя (Лейбница). Однако Петр Великий, и это было важно подчеркнуть Лаппо-Данилевскому, «не считал нужным рабски подражать зарубежным образцам». Смерть не разрушила его дело — такова оценка, данная историком преобразователю.
«Россия — Запад»
Лаппо-Данилевский подошел к исследованию проблемы западноевропейских влияний на русское общество на качественно ином уровне. Со времен С.М. Соловьева и вплоть до П. Н. Милюкова заимствования из Европы рассматривались историками-государственниками как стимул, толчок к развитию в системе отношений «учитель — ученик». Лаппо- Данилевский не считал заимствования показателем культурной зрелости, а объяснял данное явление отсутствием образовательных средств, необходимых, чтобы «переработать» систему иноземной культуры, подчинить всю ее или ее светские элементы православной точке зрения, «отбросив сор». Историк соотнес явление заимствования с понятием эпигенеза (зародышевого развития), которое постепенно сменяется эволюцией.
Лаппо-Данилевский разработал методику изучения анатомии зарубежных влияний, их сущность, пределы влияний и источники заимствований, предложил структурный анализ «порога восприятия» и сформулировал систему вопросов, ответы на которые, в свою очередь, подводят к ответу на вопрос: «Почему в Россию проникали те, а не иные течения? Так, неспособность «греческой образованности» с течением времени противостоять влиянию латино-польской культуры историк объяснял следующим образом: «При возрастающем недоверии к грекам, малороссиянам приходилось обращаться к западной образованности, влияние ее чувствовалось даже в богословских трактатах, писанных православными». Естественно, что просветительское движение в пользу латино-польской образованности вызывало протест у строгих ревнителей православия. Таким образом, Лаппо-Данилевский рассматривал зарубежные влияния в связи с процессами внутреннего развития.
Он взялся за написание, истории заимствований, выявление их роли в истории политических идей в России, определение влиятельных факторов и соотношений между ними, например состоянием культуры и правосознанием, интенсивностью и экстенсивностью заимствований.
«Вероисповедная точка зрения», поскольку религия являлась системообразующим принципом средневековой культуры, господствуя над культурой и политикой, выполняла роль своеобразного вектора в истории русской культуры, определяла восприятие или отторжение ею западноевропейских влияний. Лаппо-Данилевский сосредоточил внимание на двух течениях зарубежного влияния на русское общество: католическом и протестантском. Он показал характер восприятия в России разных типов европейской культуры, настороженность православного сознания по отношению к католичеству вследствие сходной роли схоластики в обеих религиях.
Среди наблюдений А.С. Лаппо-Данилевского об основных линиях влияния западноевропейской культуры на Россию и механизмах восприятия (чаще избирательного), а также сопротивления обращает на себя внимание рассуждение историка о том, что в Россию проникали «конкретные продукты» западноевропейской мысли. Нередко это были второстепенные и далеко не лучшие образцы, часто малоизвестные, т. е. европейское влияние в Россию несли в своем большинстве такие носители ее культуры, которые имели посредственный, очень средний образовательный и интеллектуальный уровень. Западноевропейская культура стала оказывать заметное влияние на Московское государство, когда упал верховный авторитет западной церкви и когда там уже произошли перемены в религиозном настроении общества. Так, католические заимствования Лаппо-Данилевский обнаружил в русской истории XVII в. Отношение русских людей к новой западноевропейской культуре определялось с вероисповедальной православной точки зрения. Сила сопротивления русского сознания и национального чувства определялась тем, что православие гораздо дольше, чем католичество и протестантизм, сохраняло полную силу в качестве общепризнанного мерила ценности человеческого знания. Лаппо-Данилевский считал: «Строго православная точка зрения принципиально исключала возможность восприятия в России вероисповедных элементов католической или протестантской культур и, следовательно, могла бы способствовать выделению из них элементов собственно светской культуры и их переработке. Но для того, чтобы подчинить православной точке зрения светские элементы чужеземной культуры, выделенные из культур католической и протестантской... надо было отличаться такою самостоятельностью мысли и располагать такими образовательными средствами, каких православно-русские книжники не имели».
Лаппо-Данилевский иначе, чем С.М. Соловьев и П.Н. Милюков, ставил вопрос о подражании или заимствованиях. При известных условиях он рассматривал их как ущербность восприятия. Он увидел ее в заимствовании отдельных элементов (католических или протестантских) западной культуры, выхваченных случайно, без осознания того, что только в том целом, которому принадлежали эти элементы они и могут получить «присущее им значение». Лаппо-Данилевский затруднился назвать среди русских людей XVIII в. тех, кто усвоил определенную систему: «Даже выдающиеся представители нашей образованности XVIII в., например Татищев и Щербатов, были большей частью эклектиками и компиляторами». Однако в более широком контексте вопрос о защитных свойствах русского сознания, его потенциальной самостоятельности, которые, может быть, собственно и не оставляли такой возможности, Лаппо-Данилевским не поднимался.
Историографические характеристики
«В самом деле, произведения нашей литературы XVII—XVIII вв., касавшиеся правоведения и политики, были в большинстве случаев продуктами заимствований, иногда довольно сложных, а не результатами оригинального и непрерывного творчества собственно русской мысли или попытками последовательной и дальнейшей ее разработки. Такие произведения слишком мало влияли друг на друга, они большей частью не оказывались звеньями одного и того же эволюционного ряда».
Изучение влияния образованности данного типа на наше развитие, в том числе и историографическое, позволило Лаппо-Данилевскому исследовать заимствования в науке в широком контексте. Он пришел к выводу, что «важно не число заимствований, а абсолютная ценность заимствуемого»; «чем выше ценность заимствуемой идеи, тем менее возможна отрывочность заимствований». Выделение таких мест в источниках и литературе, «которые имели значение главным образом в той мере, в какой они могли привлечь внимание русского читателя», послужили ему основанием для анализа заимствований и выделения тех из них, которые вызывали на более самостоятельную работу мысли. Саму способность историка поставить вопрос Лаппо-Данилевский относил к категории владения инструментом из арсеналов методологии и методики, причем понимание и объяснение способности постановки ряда вопросов в науке, которая появляется со временем, он считал важной историографической задачей. Таким образом, исследовательский подход Лаппо- Данилевского подводит нас к мысли о необходимости изучения реальных условий русской исторической мысли.
Источники
Лаппо-Данилевский А.С. История русской общественной мысли и культуры. XVII-XVIII вв. М., 1990.
Литература
Артизов А.Н. Болезнь и кончина А.Е. Преснякова // Вопросы истории. 1996. №5-6.
Киреева Р.А. Неопубликованные труды А.С. Лаппо-Данилевского по русской историографии //История и историки. 1978. М., 1981.
Корзун В.П. Пути развития исторической науки в историко-научной концепции А.С. Лаппо-Данилевского//Историки об истории. Омск, 1989.
Нечухрин А.Н., Рамазанов С.П. Мир абсолютных ценностей: Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский// Историки России XVIII — начало XX века. М., 1996.
Ракитин С. А Оценка А.Е. Пресняковым политических программ декабристов// Из истории общественно-политической мысли России XIX века. Межвузовский сб. научных трудов. М., 1985.
Сидельников Р.А Проблемы методологии истории в университетских курсах А.С. Лаппо-Данилевского// Российские университеты конца XIX — начала XX в. Сб. научных статей. Воронеж, 1993.
Хмылев Л.Н. Проблемы методологии истории в русской буржуазной исторической науке конца XIX — начала XX в. Томск, 1978.
Хмылев Л.Н. Проблемы методологии истории в русской историографии периода империализма: историографические очерки. Л., 1986.
Черепнин Л.В. А.С. Лаппо-Данилевский — буржуазный историк и источниковед. Вопросы истории. 1949. №8.
Чернобаев А.А. А.С. Лаппо-Данилевский. Историки России XVIII—XX веков. Вып.4. М., 1997.
Шмидт С. О. А. С. Лаппо-Данилевский на рубеже эпох // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996.
Черепнин Л.В. Об исторических взглядах А.Е. Преснякова // Исторические записки. М., 1950. Т.ЗЗ.
Чирков С. В. Проникновенный источниковед: Александр Евгеньевич Пресняков. Историки России. XVIII — начало XX века. М., 1996.
|
|