|
§ 2. Догматико-литургический аспект разделения Церквей
Догматически важен не столько исторический процесс разделения, но и то, что разделяет и по сей день Церкви по существу, то есть утверждение Римской церкви о себе самой (догмат папской непогрешимости), а затем о вере Церкви (учение о Святом Духе, учение о непорочности зачатия Богородицы), которые для православия идут в разрез с основной истиной христианства.
В догматике Римская церковь допустила учение об исхождении Святого Духа и от Сына (filioque). Восточная Церковь в учении о Святом Духе ссылалась на слова Спасителя: «Егда же приидет Утешитель, Его же Аз послю вам от Отца, Дух истины, Иже от Отца исходит» (Ин. 16, 26). Это учение она внесла и в 8-й член Никеоцареградского символа.
С легкой руки Блаженного Августина в Западной Церкви высказывалась мысль, что Дух Святой исходит от Отца и Сына, хотя на первых порах исхождение Духа Святого от Отца и Сына понималось там неоднозначно. Под исхождением от Отца разумелось Его предвечное происхождение, а с исхождением от Сына связывалась мысль, что Он временно исходит и посылается в мир и от Сына. Так объяснил это грекам и восточный отец Церкви святой Максим Исповедник, когда они пришли в смущение по поводу этого новшества. Но и такое различие между вечным и временным исхождением Святого Духа стало забываться на Западе, и возникло новое учение о вечном исхождении Духа Святого и от Сына и от Отца.
Как мнение отдельных лиц оно не имело бы особенного значения и могло бы не вызвать разногласий между Востоком и Западом. Но Западная церковь возвела это мнение в догмат и внесла его в Символ. Впервые прибавление к Символу «и от Сына» (filioque) было сделано на Толедском соборе в Испании (589 г.), где происходило присоединение к православию вестготов ариан. Чтобы полнее представить вопреки арианскому учению равенство Сына Божия с Отцом, испанские богословы поставили Сына Божия в такое же отношение к Духу Святому, в каком находился к Нему и Бог Отец, утверждая, что Дух Святой исходит от Отца и Сына.
Но сразу это учение на Западе не привилось. Его сторонник Карл Великий, лично руководивший работой Ахенского собора (809 г.), не смог добиться нового утверждения символа. Поэтому он обратился к папе Льву с просьбой утвердить это учение и внести его в восьмой член Символа. Принципиально соглашаясь с Карлом Великим, папа отказался утвердить новое учение. Он даже приказал выгравировать на двух досках Никеоцареградский символ на греческом и латинском языках, без прибавления «и от Сына» и положить их в соборе святого Петра.
Но сторонников нового учения среди римского духовенства становилось все больше. Солунские братья святые Кирилл и Мефодий в Риме вели ожесточенные споры с римским духовенством по этому вопросу. Латинские миссионеры с настойчивостью старались распространить это учение среди болгар уже после того, как они приняли христианство от православных греков. Восточная Церковь на Соборах в 867 и 879 гг. решительно высказалась против этого учения как такого нововведения, которого не знала Вселенская Церковь.
Но новая римская тенденция все усиливалась, и папа Бенедикт VIII в 1014 году внес filioque в символ Римской Церкви, присвоив ей право определять догматическое учение, принадлежавшее только Вселенской Церкви, и таким образом нарушив определение Церкви Вселенской, выразившееся в запрещении Третьего Вселенского собора вносить какие- либо изменения в Символ веры. Такого произвола было достаточно для разрыва союза между Церковью Восточной и Западной.
В Западной Церкви произошли изменения и в обрядах. К ним относились пост в субботу, совершение евхаристии на опресноках, совершение миропомазания одними епископами, безбрачие духовенства. Сами по себе эти особенности не имели большого значения, но в них ясно выражалась тенденция Римской Церкви не считаться с порядками Восточной Церкви, а устраивать свою церковную жизнь по собственному усмотрению.
К таким притязаниям Рима Восточная Церковь, строго хранившая заветы вселенского православия и церковного устройства, не могла отнестись одобрительно. Но, указывая на ее отступления, она в интересах церковного мира не возбуждала по этим вопросам особых споров, пока произвол Римской Церкви не перешел все границы и не стал грозить чистоте и свободе Церкви Вселенской, что случилось на почве папских притязаний на свое в ней верховенство, и попыток заменить соборный строй ее управления своей единоличной властью.
|
|