|
4. Вопросы изучения народных движений
Внимание к изучению борьбы народных масс против феодального гнета - одна из традиций советской историографической науки. И оно оправдано исторически. Народно-демократические традиции, уходящие корнями в далекое прошлое, влияние религиозных институтов, а позднее зарождение сословного представительства в лице земских соборов во многом ограничили и «облагородили» всевластие правителей, сыграли определенную роль в регулировании общественных отношений, но у России в отличие от стран Запада не было исторического времени и внешних условий, чтобы отдельные явления общественной жизни, могущие привести к созданию демократических институтов, получили соответствующую эволюцию. Поэтому вместо легальной, кропотливой борьбы за свои права для русской истории чаще характерна скорая и яростная расправа с неугодными верхами.
Апогеем этой необузданной «воли» стало восстание под предводительством Степана Разина, который призывал «изменников выводить», обещал волю» и «животы» т.е. собственность феодалов, свободу «в крепостях, и в кабалах, и в налогах, и в вере любой».
Спустя сто лет сходные по пафосу призывы мы находим в манифестах и указах Е. Пугачева.
В последнее время мы наблюдаем более осторожное отношение к понятию классовая борьба. Ряд авторов полностью исключает из этой среды социальные конфликты происходившие в Киевской Руси и в целом в домонгольский период русской истории. Характеризуя народные движения Древней Руси И. Я. Фроянов отмечает сложность их характера, они зачастую не поддаются однозначной трактовке. Нередко в одних и тех же событиях присутствовали элементы социальных, политических и религиозных противоречий.
К первым автор относит столкновения в период смены хозяйственных укладов, связанные с ломкой старых общественных институтов, переменами в религиозной сфере. Ко вторым - соперничество за лидерство в межплеменном союзе, борьба между князем и вече (волостной общиной) за верховную власть. Значительное место в этот период занимают внутриволостные конфликты. Ю.В. Кривошеев, разделяющий концепцию И.Я. Фроянова о дофеодальном характере Киевской Руси, рассматривает социальные конфликты XI в. (восстания 1024, 1071 гг. и др.) как внутриобщинные конфликты, а восстания второй половины XII в. как межобщинную, межгородскую борьбу в связи с формированием публичной власти. Изменения внутри городской общины, ее дифференциация, а соответственно и изменение модуля социальной борьбы между сословиями А.С. Дворниченко относит ко второй половине XV в. Общественное устройство древнерусского города как территориальную общину с чертами дофеодальной демократии определяет Ю.Г. Алексеев. Но дифференциацию общины относит к более раннему времени. Изучая историю Новгорода, исследователь отмечает, что «образование посаднического управления, независимого от князя, свидетельствует о достаточном развитии феодальных отношений внутри городской общины, о выделении слоя местных феодалов, занимающих руководящее положение в этой общине и использующих его для борьбы против других, чужих феодалов, прежде всего князя и его дружины». Такое положение в Новгороде сложилось в XII в. Бесспорны достижения в отечественной историографии в анализе причин и хода событий, уточнена хронология и география движений, проанализированы требования восставших. Большое внимание уделя - лась процессу формирования личностей вождей, даны их социальнопсихологические портреты. Велико значение публикаций источников. Большое внимание также уделялось типологии крестьянских движений, особенно крестьянским войнам, (выработке самого понятия «крестьянская война» применительно к русской истории, выявлению их общих черт и отличительных особенностей). На данном же этапе развития историографии в качестве таковых признаются движения под предводительством Ст. Разина и Е. Пугачева, которые характеризуются широким размахам и охватом обширных районов феодального землевладения с огромной массой подневольного крестьянства. Содержание «прелестных» писем и повстанческих указов и сам характер действий восставших, направленных против помещиков, вотчинников и самого государства, ожесточенность столкновений повстанческого войска с правительственными войсками позволяет рассматривать эти движения как крестьянские войны.
Доказательству же того, что народные движения начала XVII в. не были крестьянской войной большое внимание уделяет Р.Г. Скрынников. Отмечая, что критический анализ источников не подтверждает наличие у И.И. Болотникова программы уничтожения крепостничества и преобладания антикрепостнических элементов в его войске, Р.Г. Скрынников рассматривает движение как один из важнейших этапов гражданской войны начала XVII в. По его мнению, отряды как И. Пашкова, так и И. Болотникова мало отличались друг от друга по составу и характеризуются социальной пестротой. Он считает, что сила движения И. Болотникова как раз и состояла в там, что она объединила различные группировки и слои общества. Изучая сложные перипетии социально-политической борьбы в русском государстве начала XVII в., автор возвращается к понятию «смуты» и рассматривает ее как единый комплекс внутренне связанных событий.
Такой подход наметился в нашей историографии еще в конце 50-х годов. Так Н.Е. Носовым было высказано суждение о Смуте как о гражданской войне, представлявшей собой сложное переплетение классовой, внутриклассовой и межнациональной борьбы. Однако в последующее время события начала XVII в. рассматривались в основном с точки зрения классовой борьбы крестьян и холопов.
Основательную аргументацию в подтверждение того, что нельзя считать крестьянской войной восстание К. Булавина, выдвинул Н.И. Павленко. На его взгляд, это было прежде всего казачье выступление, преимущественно на территории Дона, главной целью которого было восстановление сословных привилегий казаков.
Наряду с уточнением типологии движений в историографии признается необходимым вернуться к вопросу о сущности крестьянских войн, их роли, месте и исторических последствиях. П.Г. Рынд- зюнский считает, что массовые крестьянские выступления той поры не могли выйти за внутриформационные пределы. В связи с этим важным является вопрос об их влиянии на эволюцию феодальных отношений, политику государства. Противодействуя крепостничеству, крестьянские войны в то же время были тесно переплетены со всеми сферами тогдашней социальной реальности, их развитие было обусловлено не только потребностями и пробуждениями масс, свободолюбивыми традициями народной жизни, но и феодальными институтами, политической и юридической надстройкой и соответствующими ей формами общественного сознания. Поэтому одной из задач является изучение социальной психологии. Это особенно важно для углубления представлений о причинах и поводах народных движений, о характере их требований. В отечественной историографии в определении последних наличествуют два подхода: одни исследователи оперируют при анализе «прелестных» писем и повстанческих манифестов понятиями «программные требования», «идеология» (В .И. Лебедев, В.В. Мавродин, Е.И. Индова, А.А. Преображенский), другие считают, что составители этих воззваний действовали на уровне обыденного сознания (Н.Г. Рындзюнский, М.А. Рахматуллин, Н.И. Павленко, Б.Г. Литвак, Л.В. Милов и др.). Характер движения, разворот событий в значительной мере был обусловлен составом участников, движущими силами восстания. Этот вопрос основательно изучен историками, однако обычно упор делается на социальную и национальную пестроту повстанцев, без достаточно глубокой характеристики отдельных слоев крестьянства или городского населения, географических, этнических и других местных особенностей. Недостаточно внимания уделялось ментальности, внутреннему миру поднявшихся на борьбу людей - их психологии, складу ума и традиционной линии поведения. При этом абсолютизировалась дружба народов в XVII-XVIII вв. и закрывались глаза на имевшее место проблемы противоречия в сфере национальных отношений. Лишь немногие авторы (В. Д. Назаров, М.А. Рахматуллин) отказались от традиционного сглаживания углов в этом плане.
Вновь обращая внимание на более высокую социальную напряженность в XVII веке по сравнению с предшествующим временем, исследователи связывают ее с определенным «ментальным сдвигом», вызванным постепенной выработкой понятия о царе, избранном «землей», народной массой, что, по выражению В.О. Ключевского, «научило порой не только бегать от притеснений, но и бунтовать».
Вновь привлечено внимание к вопросу о роли казачества как в народных движениях, так и в целом в истории России. Донское и украинское казачество рассматривается как явление типологически близкое к таборитам в Чехии и граничарам в Хорватии как проявление общих закономерностей в становлении образа «вольного» населения. Велика роль казацких идеалов и в развитии социальной активности крестьянских масс. Крестьяне, не отрываясь от земли, стремились получить казачьи привилегии (личную свободу, право на землю, собственную юрисдикцию). Начало формирования казачьих сообществ обычно относили к концу XV в., хотя не исключено, что предыстория казачества охватывает и более ранние времена.
А. Л. Станиславский показал, что важное место в становлении «вольного» казачества как особого сословия принадлежит периоду Смуты. В это время казачество вышло на арену общерусской политической борьбы и превратилось в одну из наиболее активных ее сил. Они не только составляли ядро армий Лжедмитрия I, И. Болотникова и «тушинского вора», но претендовали на власть в стране и в этом отношении выступали как соперники дворянства. По мнению А.Л. Станиславского, казаки сыграли решающую роль в избрании на царство Михаила Романова. Однако вступление его на престол означало фактически не победу, а поражение казачества - отныне новая власть делала все возможное для обуздания «вольного» казачества. Им было найдено место в традиционной структуре русского общества.
Исследователи по-разному отвечают на вопрос, что такое казачество (сословие, национальность, народ, этнос или одно из состояний русского народа), а также вопрос о причинах его появления. Одной из главных причин его возникновения является бегство крестьян, холопов, посадских людей и представителей других групп населения из центра России в связи с усилением феодального гнета. Не следует также не учитывать и внешний фактор.
Основой хозяйства казаков были промыслы и скотоводство, значительный доход они получали от походов к берегам Черного и Азовского морей, на Волгу и Каспий. Военные трофеи продавались купцам, у которых покупали хлеб и другие продукты.
Но постепенно с последней четверти XVII в. земля на Дону начинает приобретать значение основного условия хозяйственной жизни. Рядом жалованных грамот, особенно грамот от 1793 г., государство передавало земли казачьих обществ в их вечное пользование, а общества или войска передавали их в такое же пользование казачьим станицам, от которых казаки получали ее по паям. Области расселения казачества входили в состав Российского государства, но были на особом положении, играя роль своеобразной буферной зоны между «государственными вотчинами» и соседними владениями вассально зависимого от Османской империи Крымского ханства, Ногайской Орды и калмыцких тайшей (князьков). Царское правительство не в силах было постоянно держать на юге войско. Выходом стало привлечение к государственной службе казачества. Но сначала служба не носила систематического характера (сопровождение посольств, добывание разведывательных данных). К служебным обязанностям донских казаков в XVII веке относились все их действия, которые соответствовали интересам Российского государства. Это борьба с отрядами татар, ногаев и азовцев, завоевавших южные русские уезды, и походы на них по указанию Москвы; поддержание мира по указанию правительства с Азовом (поскольку в этом случае казаки лишались военной добычи
- важнейшего источника своего существования) и борьба с казачьим воровством на Волге. В царствование Михаила Федоровича разрозненные казачьи станицы были объединены и оформлены в единую военную организацию - Войско Донское, члены которого стали ежегодно получать жалование деньгами, хлебными запасами, вином, сукном, порохом, свинцом, оружием и т.д. Атаманы и другие влиятельные лица периодически получали от царского имени дорогие подарки и денежные суммы сверх жалования.
Остро нуждаясь в казачестве как своего рода пограничном кор - пусе, правительство вынуждено было предоставить ему ряд льгот и привилегий. Так, в 1615 г. «за службу, разъезды по шляхам, перевозов» донскому казачеству была жалована свобода торговли и «нигде никогда з казаков пошлин не имано».
Социальная организация казачества была порождена экстремальными условиями их бытия и наилучшим образом к ним приспособлена. Для нее характерна была личная свобода, социальное равенство, поголовное вооружение, демократизм в принятии решений в сочетании со строгой дисциплиной и единоначалием.
Г. Котошихин так характеризовал степень политической самостоятельности донских казаков: «и дана им на Дону жить воля своя, и началных людей меж себя... избирают, и судятца во всяких делах по своей воле, а не по царскому указу». Военной, политической и социальной формой организации явилось «войско». В XVII в. оно упоминается применительно к Дону, Тереку и Яику. Высшую законодательную власть осуществлял «круг» - собрание полноправных казаков «всей реки». Он ведал дележом воинской добычи и жалования, судопроизводительством, давал санкции на военные походы и постройку новых городков. Исполнительная власть принадлежала «войсковому атаману», избираемому кругом. На время похода избирался «походный атаман» с неограниченной властью, а войско делилось на «станицы» - отряды в 100 человек. Постановления круга были обязательными для всех. Главная роль в принятии решений принадлежала «старым казакам», но социальная дифференциация первоначально не была глубокой. По мере становления сословной организации казачества все явственней происходило расхождение его интересов с интересами других сословий - не только дворянства, но и основной массы крестьянства.
До середины XVII века сношение казаков с Россией осуществлялось в формах отношений между самостоятельными государствами: «им честь бывает такова, как чужеземским нарочитым людям». Н.А. Миненков, вслед за С.Г. Сватиковым и А.П. Пронштейном, считает, что с 1614 по 1671 г. Дон представлял собой республику, связанную с Россией системой вассалитета.
В вопросах внешних сношений (в первую очередь войны и мира) казаки руководствовались собственными интересами, которые не всегда совпадали с планами московской дипломатии. Окраинное положение казачьих сообществ определяло характер взаимодействия с коренным населением. Мирные в своей основе вследствие экономической взаимозависимости, участия выходцев из соседних народов в формировании казачества, куначества, взаимообогащения в культуре и быту, они изменялись под влиянием разных обстоятельств. Как соседи, они ссорились друг с другом и мирились, угоняли скот и дарили лихих скакунов, обменивались оружием и торговали хлебом, вместе пировали на свадьбах и мстили кровным врагам. На Северном Кавказе союзнические отношения с северокавказскими владетелями, поддержка Русского государства, а также преимущества войсковой казачьей структуры позволили вольным казакам во II половине XVI века укрепиться на Тереке, и не только сохранить район своего обитания, но и расширить его.
Казаки дорожили своей свободой и независимостью и сопротивлялись попыткам царской администрации подчинить их. Принцип «с Дона выдачи нет» в XVII в. оставался незыблемым.
Однако Дон и другие регионы расселения казачества, не являлся для беглецов благословенным раем, т. к. казаки не представляли собой однородной массы. Зажиточные (домовитые) из «дедов казаков» группировались вокруг войскового атамана и старшины. В их руках находилась большая часть скота, рыбные промыслы, струги, им перепадала большая часть военной добычи.
Территориально домовитые казаки проживали в городах и станицах низовья Дона. Центром был Черкасск. Все денежные и натуральные поступления из Москвы шли туда. Голутвенные казаки в основном проживали в верховьях Дона. Это был пришлый люд, часто работавший у «добрых» станишников по найму.
С конца XVII в. правительство приступило к уничтожению некоторых наиболее опасных с его точки зрения, казачьих вольностей и привилегий: запрещено было принимать в состав казачьего общества новых членов. Оно также требовало выдачи беглых, «прибыльных» крепостных их хозяевам. Да и само казачество не хотело их принимать. Была отменена выборность войсковых начальников. После разгрома разинского восстания Войско Донское было приведено к присяге. Окончательная ликвидация свобод донского казачества была связана с подавлением раскольников на Дону в 1686-1689 гг., утверждением России в Приазовье с 1696 г. и особенно с подавлением булавинского восстания.
Казачество постепенно превращается в замкнутое сословие. Нормализуя свои отношения с правительством, оно оказалось под его контролем. Казачество участвовало практически во всех войнах, которые вела Россия в XVI-начале XX веков. В XVIII- нач. XIX в. правительство все более привлекает их к несению военной службы вне областей их постоянного проживания, то есть утверждается постоянная воинская служба. В казачьих областях закрепляется сословное деление, узаконивается частное землевладение у верхушки в виде частновладельческих пожалований. С начала XVIII в. донское казачество активно привлекается для подавления народных и национальных движений. Таким образом, на протяжении своего существования казачество прошло путь от «вольного общества» к замкнутому военному сословию. Несмотря на то, что «казачья вольница» в отдельные периоды доставляла немало хлопот «Москве» и даже вступала с ней в вооруженные столкновения, что было вызвано как причинами социально-экономического свойства, так и неумеренной подчас централизацией сверху и столь же неумеренным свободолюбием снизу, оно являлось важным элементом общерусской государственности, проводником культуры и языка на окраинах России. Не следует однако идеализировать прошлое казачество. В нем действовало не одно только «начало равенства и братства», но и проявлялись и довольно резко противоречия между верхними и нижними его слоями со всеми неизбежными последствиями.
При изучении народных движений необходимо также учитывать отличие мышления людей XVII в. В первую очередь их религиозность и наивный монархизм, широко распространенный не только в крестьянской среде. Общественная функция и социальный смысл крестьянского монархизма освещены в литературе на большом фактическом материале. Однако П.Г. Рындзюнский указывает и на сохранение в народе стойкой антимонархической традиции, отрицавшей принудительное следование установленным гражданским законам и вмешательство в «самовластье» простых людей (традиция своеобразно уживавшаяся порою с крестьянским монархизмом).
На современном этапе в литературе, особенно в публицистике, большое внимание уделяется нравственному аспекту народных движений. Ныне, когда насильственное ниспровержение одного строя другим, экспроприация экспроприаторов не признается раз и навсегда установленной истиной, когда авторитет оружия и революционного насилия не провозглашается выше всякой нравственности, христианских заповедей и устоев гражданского общества, роль и место крестьянских войн должны быть рассмотрены сквозь призму этого нового политического мышления. С другой стороны вряд ли исторично ставить под сомнение само право крестьян на силовой протест, когда другие (мирные) возможности изменить свою участь к лучшему (побеги, подача челобитных, массовый уход в раскольничьи скиты и т.п.) себя исчерпали. Восстания, крестьянские войны - это сложный сплав двух противоположных начал: тяги к справедливости и бытийной тьмы бессознательного. Сложными, неоднозначными личностями были их предводители. В то же время неоспоримо, что они несли на своих знаменах избавление от гнета, деспотизма, произвола, привлекая этим обездоленных людей и поэтому оставили по себе в народе грозную, но добрую память.
Литература
Алексеев Ю.Г. Псковская судная грамота и ее время. - Л., 1980.
Анкета о казаках // Военно-исторический журнал. - 1992. - № 3.
Головатенко А. Деидеологизация преподавания или обновление догм // Преподавание истории в школе. - 1991. - № 2.
Дворниченко А.Ю. Эволюция городской общины и генезис феодализма на Руси // Вопросы истории. - 1988. - № 1.
Заседателева Л.Б. Терские казаки. - М., 1974.
Кабытов П.С., Козлов В.А., Литвак Б.Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. - М., 1988.
Ключевский В.О. Сочинения. - Т.З. - М., 1957.
Козлов С.А. Кавказ в судьбах казачества. (XVI - XVIII вв.). - СПб, 1996.
Кривошеев Ю.В. Социальная борьба и проблема генезиса феодальных отношений в северо-восточной Руси XI - начала XIII вв. // Вопросы истории. - 1988. - № 8.
Лейберов И.П., Марголис Ю.Д., Юрковский Н.К. Традиции демократии и либерализма в России // Вопросы истории. - 1996. - № 2.
Миненков Н.А. Россия и Дон: отношения сюзеренитета-вассалитета в XVII в. // Исторический опыт русского народа и современность. Мавродинс- кие чтения. - СПб, 1994.
Назаров В.Д., Рахматуллин М.А. Факторы и формы совместной борьбы народов России в Крестьянской войне под предводительством Е.И. Пугачева (К постановке проблемы) // Народы в Крестьянской войне 1773 - 1775 гг. - Уфа, 1977.
Никитин Н. И. О формационной природе ранних казачьих сообществ (К постановке вопроса) // Феодализм в России. - М., 1987.
Павленко Н.И.. Историческая наука в прошлом и настоящем (некоторые размышления вслух) // История СССР. - 1991. - № 4.
Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове (1584-1605 гг.). - СПб, 1992.
Павлов А. П. Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в.: казачество на переломе истории // Отечественная история. -1992. - № 5.
Предводители крестьянских войн в России XVII - XVIII вв.: Страницы биографии: Указатель литературы / Науч. ред. В.И. Буганов. - М., 1979.
Рындзюнский П. Г. О некоторых спорных вопросах истории крестьянского движения в России // Вопросы истории. - 1987. - № 8.
Сахаров А . Н. Демократия и воля в нашем Отечестве // Свободная мысль. - 1991. - № 17.
Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в русском государстве в начале XVII в. - Л., 1985.
Скрынников Р.Г. Спорные вопросы восстания Болотникова // История СССР. - 1989. - № 5.
Соловьев В.М. Поход за утраченной волей. - М., 1990.
Соловьев В.М. Актуальные вопросы изучения народных движений (Полемические заметки о крестьянских войнах в России) // История СССР. - 1991. - № 3.
Станиславский А. Л. Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории. - М., 1990.
Ткаченко П.И. «Бранное житье...» // Военно-исторический журнал. - 1992. - № 6-7.
Усенко О. Бунтари и заговорщики // Родина. - 1992. - № 5.
Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII - XIX вв. - М., 1967.
Фроянов И.Я. Древняя Русь. - М.-СПб, 1995.
Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. - СПб, 1992.
|
|