|
3. Драма «раскрестьянивания»
Исследование истории коллективизации - этого драматического поворота в жизни деревни - в течение долгого времени основывалось на установках, закрепленных в партийно-государственных документах 30-х гг., затем в «Кратком курсе истории ВКП(б)», а в начале 50-х гг., дополненных работой И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Поэтому тематика работ первоначально сводилась в основном к характеристике «года великого перелома» (Н.Н. Черноморский, С.П. Трапезников, П.Н. Шаров и др.). Особое место в историографии 50-х гг. заняла монография М.А. Краева «Победа колхозного строя в СССР» (1954), явившаяся наиболее полным описанием аграрной истории первых 20 лет Советской власти, но теоретические положения ее не выходили за рамки «Краткого курса». Во второй половине 50-х-70-е гг. происходит существенное расширение круга изучаемых проблем: детальному исследованию был подвергнут ленинский кооперативный план и политика партии на селе (С.П. Трапезников, В.М. Селунская), началось изучение развития кооперации в 20-е годы и ее роли в подготовке коллективизации (И.Г. Булатов, В.А. Голиков), поднимались вопросы характера социальных отношений внутри крестьянства (В.П. Данилов), анализировалась материально-техническая база сельского хозяйства (М.А. Вылцан), появились первые монографические исследования по истории создания квалифицированных сельскохозяйственных кадров (Ю.В. Арутюнян, Ю.С. Борисова), освещалась деятельность двадцатипятитысячников (В.М. Селунская), деятельность сельских Советов в ходе коллективизации (Ю.С. Кукушкин), интенсивно изучался процесс коллективизации в отдельных регионах страны. Но в большинстве работ преувеличивалась степень готовности материально-технической базы сельского хозяйства к началу коллективизации, абсолютизировался советский опыт борьбы с кулачеством, т.е. единственным способом признавалась его насильственная экспроприация, а главное - утверждалось, что кол - лективизация, несмотря на имевшие место перегибы, осуществлялась в строгом соответствии с ленинским кооперативным планом.
В 60-70-е гг. исследователи стали уделять особое внимание истории классовой борьбы в деревне и ликвидации кулачества как класса. В связи с подготовкой многотомной «Истории СССР» и двухтомника по истории коллективизации (последний был подготовлен, но света не увидел), историку Н.А. Ивницкому впервые удалось поработать в Кремлевском Архиве Политбюро ЦК КПСС (ныне Архив Президента РФ) с документами, ранее не доступными исследователям. Изучение материалов закрытых архивов позволило выявить многие неизвестные ранее факты, открыть «белые пятна» и скрытые страницы истории коллективизации. В итоге этой работы в 1972 г. автор опубликовал монографию «Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1932). Общая концепция коллективизации, раскулачивания и депортирования крестьян, данная в книге, мало чем отличалась от официальной, но приведенный конкретно-исторический материал и некоторые оценки автора в ряде случаев противоречили партийным оценкам. В 1975 г. в журнале «Вопросы истории КПСС» на книгу появилась разгромная рецензия, в которой автора обвиняли в отступлении от принципа «партийности». Было подвергнуто критике положение книги о том, что при построении социализма можно было обойтись без насильственной экспроприации кулачества, обрушились рецензенты и на утверждение, что «если бы коллективизация проводилась без перегибов и ошибок, то происходило бы затухание, а не обострение классовой борьбы». Таким образом, даже отдельные, весьма робкие попытки отойти от официальной концепции были в тех условиях обречены на неудачу.
Только с конца 80-х гг. для исследователей открылись возможности более широкого использования архивных материалов и свободного изложения своих взглядов. И это не замедлило сказаться: с 1987 г. стали появляться первые работы по истории крестьянства и коллективизации, в которых более объективно освещались драматические события в жизни деревни. С достаточной остротой проблемы коллективизации были поставлены в публицистике (В.А. Тихонов, Ю.Д. Черниченко, Г.Н. Шмелев и др.), когда трудности и неурядицы современного сельского хозяйства все больше связывались с коллек - тивизацией. Г.Н. Шмелев, например, писал, что утверждение курса на сплошную коллективизацию «означало не только изменение курса аграрной политики, но и создание иной политической обстановки в стране», В. А. Тихонов назвал коллективизацию «периодом гражданской войны Сталина с крестьянством», Ю.Д. Черниченко ввел термин «агрогулаг». Значительно расширилась публикация источников, начало чему положили сборники документов «Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932» (1989) и «Кооперативно-колхозное строительство в СССР. 1923-1927» (1991), среди научных работ выделяются прежде всего статьи В.П. Данилова в периодической печати, сборниках и отдельных изданиях. Некоторым вопросам коллективизации и ее последствиям посвящены статьи М.А. Вылцана, И.Е. Зеленина, Н.А. Ивницкого, в которых поднимались вопросы о социальном облике кулачества, роли коллективизации в укреплении тоталитарной системы общества, разгорелись споры вокруг тезиса о коллективизации как революции, произведенной сверху по инициативе государственной власти, при поддержке снизу крестьянскими массами.
В настоящее время окончательно развеян один из основных мифов нашей официальной истории: будто бы так называемая «сплошная коллективизация» явилась результатом массового добровольного движения крестьян в колхоз. На самом деле это была насильственная акция, следствием которой явилось «раскрестьянивание» страны.
В апреле 1929 г. устранением группы Бухарина были отброшены несталинские идеи и варианты, открылась зеленая улица модели «социализма», базирующейся на упрощенных представлениях о новом обществе и путях его построения. Окончательно определилась сталинская альтернатива социалистического преобразования сельского хозяйства: кардинальная перестройка его по типу промышленности. Ее решение стало осуществляться на путях насильственной ломки производственных отношений, ликвидации всех видов собственности, включая и кооперативный тип, их огосударствления, создания сельскохозяйственных фабрик по типу индустриальных предприятий. Это вело к коренному изменению классового содержания крестьянства, отделению его от средств производства, в первую очередь от земли, превращению в наемного работника, прикрепленного к колхозу поденщика.
Речь Сталина на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929г., в которой он провозгласил лозунг - «ликвидация кулачества как класса на базе сплошной коллективизации», открыла первый этап создания жестко централизованной командно-мобилизационной системы сельскохозяйственного производства. Сердцевину механизма ее осуществления составил тезис об обострении классовой борьбы в ходе строительства социализма. Главным врагом был объявлен кулак, а все трудности, ошибки, просчеты стали объяснять кулацкими происками. Это и понятно: отчуждение производителя от средств производства требовало применения насильственных акций. Были репрессированы выдающиеся ученые-аграрники: А.В.Чаянов, Н.Д. Кондратьев, А.Н. Челинцев и др. Их подлинно научные обоснования путей развития сельского хозяйства не могли устроить сталинское руководство.
С самого начала обобществления крестьянских хозяйств был сделан упор на высокие темпы. После принятия 5 января 1930 г. ЦК ВКП(б) постановления «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» -уровень коллективизации стал стремительно расти: в начале января 1930 г. в колхозах числилось свыше 20% крестьянских хозяйств, к началу марта - свыше 50% Сплошная коллективизация проводилась одновременно с раскулачиванием - невиданной по масштабу репрессивной кампанией. Она резко отличалась от антикулацких акций 1918-1920 гг. Тогда у зажиточных крестьян изымали «лишнюю» землю и технику, теперь конфисковали все хозяйство, а семьи раскулаченных выселяли в отдаленные районы Севера, Востока, Средней Азии на вечное жительство в наспех сооружаемых здесь «спецпосе- лениях».
Официальные органы в начале 1930-х гг. явно занижали общее число жертв «раскулачивания». В 1933 г. на январском Пленуме ЦК ВКП (б) Сталин назвал подозрительно точную цифру: 240757 семей, выселенных из районов сплошной коллективизации. В исторических исследованиях 1960-х гг. упоминалось уже 381 тыс. раскулаченных. Но эти цифры вызывают много вопросов. Прежде всего, неизвестен средний размер семей раскулаченных. В зажиточных крестьянских семьях 1930-1932 гг., редкая насчитывала 5-6 человек, близкой к тогдашней «норме» была семья в 10-12 человек. Если считать «средней» семью в 8 человек, то 380 тысяч высланных семей - это 2,7-2,8 млн. человек. По данным 1927-1928 гг., в стране насчитывалось более миллиона семей, которых по социальной статистике того времени относили к кулакам. И нет свидетельств, что хотя бы малая часть их была оставлена на своих прежних местах. Более того, выселялись и середняцкие семьи, которых в иных районах было значительно больше, чем «кулацких». Во многих областях выселялись так называемые подкулачники, т. е. даже бедные крестьяне, выступавшие против методов коллективизации. Сколько их было, неизвестно. Выселяли также сельских священников, мелких торговцев, кузнецов, вообще всех неугодных людей. Случалось, что под выселение попадали целые селения (на Кубани, например, было выселено население 16 станиц, включая колхозников и бедняков-единоличников). По данным историка Н. А. Ивницкого, всего в 1930-31 гг. было раскулачено около 600 тыс. хозяйств, кроме того, примерно 200-250 тыс. «самораскулачились», т.е. распродали и побросали свое имущество и бежали в город и на новостройки. А если учесть и раскулаченных осенью 1929 г., то общее число их составит не менее 1 млн. хозяйств, или 5-6 млн. человек. Но эта цифра может быть и большей, достигнув не менее 10 млн., т. е. цифры, которые сообщил Сталин Черчиллю, когда тот спросил его о жертвах коллективизации.
В ходе сплошной коллективизации и раскулачивания в стране вновь обостряется политическая обстановка. Недовольство крестьян проявилось в различных формах, что было реакцией крестьянства на извращения в политике коллективизации. Ответом стало определенное снижение темпов коллективизации, роспуск «бумажных» колхозов. Но с конца 1930 г. вновь наблюдается рост численности колхозов. К началу второй пятилетки число их достигло 224.5 тыс., в них было объединено 65% крестьянских хозяйств. На XVII съезде ВКП(б) Сталин заявил, что «реорганизационный период сельского хозяйства, когда количество колхозов и совхозов и число их членов росли бурными темпами, уже закончен, закончен еще в 1932 году. Следовательно, дальнейший процесс коллективизации представляет процесс постепенного всасывания и перевоспитания остатков индивидуальных крестьянских хозяйств». Он нацелил на свертывание экономической деятельности единоличных хозяйств, ограничение их воспроизводственной структуры, ликвидацию арендных отношений. Начался второй этап формирования всеобъемлющей колхозной системы, который завершился в конце 1930-х гг. К этому времени удельный вес единоличных хозяйств в посевных площадях сократился до 1% в 1940 г. (в границах до 17 сентября 1939 г.), в СССР было коллективизировано 96,9% крестьянских хозяйств.
На всех этих этапах неуклонно проводилась политика раскрестьянивания страны. Можно предположить, что колхозы, даже созданные столь грубыми методами, могли быть рано или поздно освоены и приняты крестьянами, если бы им было обеспечено полноправное участие в организации производства, распоряжении совместной собственностью и произведенной продукцией. Но с самого начала создания колхозов советские и партийные органы стали бесцеремонно вмешиваться во внутрихозяйственные дела, подрывая тем самым основы кооперативного хозяйствования. Начался процесс огосударствления колхозов, регламентации деятельности подсобного хозяйства, а вместе с тем и процесс «раскрестьянивания» деревни. На протяжении 1930-х гг. был принят ряд документов, всячески ограничивающих права крестьян в сфере владения и распоряжения средствами производства. В феврале 1930 г. было отменено в районах сплошной коллективизации действие закона о разрешении аренды земли и о применении наемного труда в единоличных крестьянских хозяйствах. В марте 1930 г. был опубликован разработанный по указанию ЦК ВКП(б) Примерный устав сельхозартели. Этот устав (который в нарушение всех демократических норм создавался без участия самих колхозников, не обсуждался и не принимался на их съезде) категорически запрещал наделение выбывающих членов артели землей за счет площади колхоза. И позже принятый 2-м Всесоюзным съездом колхозников -ударников в 1935 г. Примерный устав сельхозартели, названный сталинским, подтвердил, что вся земля, находящаяся в пользовании колхозов, закрепляется за ними навечно, и тем самым лишил крестьян наделов, которые они же передали колхозам. А сами колхозники были «закреплены» за колхозами паспортной системой, введенной в 1933 г. 7 августа 1932 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление, в котором предписывалось «применять в качестве судебной репрессии за хищение (воровство колхозного и кооперативного имущества) высшую меру социальной защиты - расстрел с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества». В конце 1930-х гг. за подписью Сталина и Молотова было принято постановление «О мерах охраны общественных земель колхозов и совхозов от разбазаривания», которым запрещалась заготовка кормов для личного скота, изымались излишки из приусадебных земель, ликвидировались хутора (почти 690 тыс. хуторов), полевая земля единоличников в хлопковых районах - поливных - была ограничена десятью сотыми гектара, в неполивных, а также в районах садово-огородных и свекловичных - половиной, во всех остальных - гектаром. Если не хватало приусадебной земли колхозникам, ее прибавляли за счет единоличных наделов. Вследствие этого сокращалось поголовье скота. Все это вместе с тяжелыми налогами и штрафами обрекало едино - личное хозяйство на полное исчезновение. Были огосударствлены МТС, действовавшие вначале как акционерные предприятия, еще в начале 1930-х гг. ликвидированы все неколхозные виды сельскохозяйственной кооперации.
Неэквивалентный обмен между сельским хозяйством и государством искажал, уродовал систему расширенного воспроизводства в колхозах. Обязательная сдача продукции по низким ценам не могла обеспечить нормальное воспроизводство общественного хозяйства колхозов. После выполнения годовых обязательств по поставке продукции государству, сдаче зерна в порядке натуроплаты работ МТС и возврата ссуд колхозам разрешалось приступить к засыпке семенных фондов, образованию фуражных фондов, небольшой части (10-15%) страховых фондов. Создание других фондов (для оказания помощи инвалидам, семьям красноармейцев, на содержание детских яслей и др.) запрещалось. И лишь после этого остатки продукции разрешалось распределять между колхозниками по трудодням.
Отчуждение крестьян от средств производства и произведенного продукта приводило к негативным последствиям, что выражалось в огромных потерях. В ряде колхозов только в 1931 г. потери исчислялись в размере 20-40% валового сбора; потери зерновых хлебов от несвоевременной уборки достигли 216 млн. пудов.
В 1930-е годы сложился жесткий централизм в управлении колхозами. Производственные планы их заменялись разверсткой государственных заданий, диктуемых из центра. Организация производства была строго регламентирована и централизована. Например, колхозы должны были представлять отчеты в различные органы по 1362 показателям, не считая дополнительной специальной отчетности. Дело дошло до того, что постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1933 г. предписывалось «обязательно ввести там, где это еще не организовано, ежедневную чистку лошадей, своевременную расчистку копыт», а «контроль и проверка фактического проведения случной кампании возлагается на парторганизацию и сельсоветы». По типу промышленного производства создавались формы организации и оплаты сельскохозяйственного труда. Во многих колхозах система управления сводилась в основном к надзорным, контролирующим функциям.
В конечном счете поставленная Сталиным цель - создать крупное сельскохозяйственное производство - была достигнута. Но за это пришлось уплатить непомерно высокую цену, а главное - сконструированная система была лишена внутреннего источника саморазвития: она более эффективно проявляла себя в изъятии произведенного продукта, чем в организации его производства. Следует все же подчеркнуть, что создание крупных хозяйств открывало дорогу для применения в сельском хозяйстве современной техники, что способствовало повышению производительности труда. В результате оказалось возможным высвободить из деревни часть рабочих рук, которые были использованы в других отраслях народного хозяйства. Применение машин дало стимул для культурного развития села, т. к. для овладения трактором, комбайном и т. п. требовался известный уровень образования. Но в целом создание такой системы не привело к каким-либо крупным сдвигам и эффективности аграрного производства. Валовая продукция сельского хозяйства в 1936-1940 гг., по существу, оставалась на уровне 1924-1928 гг., а поголовье крупного рогатого скота в 1934 г. уменьшилось вдвое по сравнению с 1928 г. Количество лошадей сократилось с 32,1 млн. голов в 1928 г. до 14,9 млн. голов в 1934 г. Средняя урожайность зерновых в 1933-1937 гг. оказалась меньше, чем в 1922-1928 гг., несмотря на то, что 1937 был наиболее урожайным за период 1921-1941 гг.
Долгое время было широко распространено мнение, что создание колхозов помогло решить проблему накопления для развития индустрии, приобретения за рубежом передовой техники и оборудования. Но в начале 30-х гг. сельскохозяйственные продукты, являвшиеся основными статьями экспорта СССР, значительно упали в цене на мировом рынке. И больше всего подешевел хлеб. Если в 1929 г. было вывезено 260 тыс. т хлеба и это дало 22,5 млн. рублей, то продажа за рубежом в 1931 г. 5,2 млн. т зерна принесла доход всего лишь 156,5 млн. рублей. Пожалуй, именно в ходе хлебозаготовок, одной из важнейших целей которой являлся экспорт хлеба, наиболее жестко применялись меры репрессивного и мобилизационного характера. Здесь осуществление принципа «любой ценой» привело к массовому голоду 1932-33 гг. в районах Северного Кавказа, Нижней и Средней Волги, Украины, Казахстана и др. В результате репрессивного изъятия здесь всего хлеба вымирали целые селения, появились факты людоедства. Драма голода 30-х гг., являвшегося на протяжении десятилетий «белым пятном» нашей историографии, стала впервые подвергаться анализу с конца 80-х гг., получив освещение в работах С.В. Кульчицкого (на Украине), Е.Н. Осколкова (на Северном Кавказе), В.В. Кондрашина (Поволжье), Б. Тулепбаева и В. Осипова (Казахстан). Чрезвычайно трудно установить сегодня число умерших, разные авторы называют цифры от 4 до 10 млн. человек. В процессе хлебозаготовок был завершен в основном и такой драматический процесс, как расказачивание, начатый согласно секретной директиве Оргбюро ЦК РКП (б), подписанной Я.М. Свердловым еще 29 января 1919 г. Первые крупные меры по расказачиванию были приняты в годы гражданской войны, а в период 1932-33 гг. несколько станиц Дона были занесены на «черную доску». В них был прекращен подвоз товаров, всякая торговля, любые ассигнования. Одновременно по всему краю проводились повальные обыски для изъятия остатков хлеба. Ростовское ГПУ командировало в казачьи станицы карательные экспедиции в составе трех отрядов войск особого назначения, в которые вошли латыши, венгры и китайцы. Только в станице Тихорецкой (на Кубани) экспедиция в течение трех дней арестовала и расстреляла около 600 старых и пожилых казаков. Эти акции дополняли страшную картину голода. Полной картины репрессий на Дону в 30-е годы пока что не создано, хотя, без сомнения, это была настоящая трагедия, приведшая к исчезновению имени «казак», уклада жизни большой социальной группы.
Отчуждение крестьянина от земли, от результатов труда, сопровождавшееся к тому же массовыми репрессиями, сделало его безразличным, равнодушным исполнителем команд свыше. По существу, произошло разрушение всего жизненного уклада, духовных и нравственных ценностей, присущих именно крестьянству. Произошло то, о чем еще в 1932 г., т.е. в разгар коллективизации, писала группа М.Н. Рютина («Союз марксистов-ленинцев»): «Авантюристическая коллективизация с помощью раскулачивания, направленная фактически главным образом против середняцких и бедняцких масс деревни, и, наконец экспроприация деревни путем всякого рода поборов и насильственных заготовок привели страну к глубочайшему кризису, чудовищному обнищанию масс и голоду ... Все молодое и здоровое из деревни бежит, миллионы людей, оторванные от производительного труда, кочуют по стране, перенаселяя города, остающееся в деревнях население голодает ... В перспективе - дальнейшее обнищание, одичание и запустение деревни». Потеря крестьянина, хозяина на земле - самое тяжкое наследство «великого перелома».
Источники и литература
Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927-1932 гг. / Под ред. В.П. Данилова и Н.А. Ивницкого. - М., 1989.
Из истории коллективизации. 1928 г. Поездка И. В. Сталина в Сибирь: Документы и материалы. Публикация А. Артизова // Известия ЦК КПСС. - 1991. №5 и 7.
Данилов В.П. Коллективизация: Как это было // Урок дает история. - М., 1989; в той же книге: Переписка на исторические темы.
Судьбы российского крестьянства / Под рук. Ю.Н. Афанасьева. - М.: 1996.
Данилов В. П. Коллективизация сельского хозяйства в СССР // История СССР. - 1990. - № 5.
Зеленин И.Е. О некоторых «белых пятнах» завершающего этапа сплошной коллективизации // История СССР. - 1989. - № 2.
Ивнщкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов) - М., 1994.
Коллективизация: истоки; сущность, последствия: Беседа за «круглым столом» // История СССР. - 1989. - № 3.
Кондрашин В.В. Голод 1932-1933 годов в деревнях Поволжья // Вопросы истории. - 1991. - № б.
Козляков В. Как рубили руки «кулаку» // Известия. - 1990. - 6 октября.
Кульчицкий С. Голод. Несколько страниц трагической статистики // Союз. - 1990. - № 3.
Левченко В. Письма с Кубани. 20-30-е годы: Драма расказачивания // Литературная Россия. - 1989. - 12 мая.
Заворотный С., Положевец П. Операция «голод» // Комсомольская правда. - 1990. - 3 февраля.
Медведев Р. Наш иск Сталину // Страницы истории. Дайджест прессы.
Июль-декабрь 1988 г. - Л., 1989.
Осокина Е.А. Жертвы голода 1933 года. Сколько их? / Анализ демографической статистики ЦГАНХ СССР // История СССР. - 1991. - № 5.
Тепцов Н.В. Аграрная политика. На крутых поворотах 20-30-х гг. - М., 1990.
|
|