|
Эффект “исполнителя-наблюдателя”
Эдвард Джонс и Ричард Нисбет объясняют это различие в атрибуции своего и чужого поведения тем, что когда мы делаем что-то сами, то выступаем в роли исполнителей, в то время как чужое поведение мы воспринимаем в качестве наблюдателей. По мнению Джонса и Нисбета, фокус внимания исполнителя и наблюдателя сосредоточивается на различных вещах. В этом еще одна причина фундаментальной атрибутивной склонности (Джонс Э., Нисбет Р., 1971).
Когда мы выступаем в роли наблюдателей, то сосредоточиваем внимание на действиях исполнителя, а не на внешних условиях: ситуации, обстоятельствах и т.д. Обо всем этом мы просто можем не знать, поскольку чаще всего видим лишь конкретного человека, совершающего определенные действия в данный момент. Однако в роли действующих лиц мы по разным причинам заостряем внимание на внешних факторах — на условиях, ситуации, обстоятельствах, поскольку в данном случае они нас волнуют больше, чем факторы диспозиционные. Это открытие Джонса и Нисбета получило название эффекта исполнителя-наблюдателя. Суть его в том, что действующее лицо, объясняя свое поведение, будет подчеркивать значение ситуации, а наблюдатель при интерпретации этого же поведения будет склонен давать ему диспозиционное объяснение. Следовательно, наблюдатель будет демонстрировать фундаментальную склонность к диспозиционной атрибуции.
Эффект наблюдателя-исполнителя отчетливо проявился в ходе многих исследований (Джонс 3., Рок Л., Шейвер К., Готалз Дж., 1968; Маккартур Л., 1970; Нисбет Р., Капуто Г., 1971 и др.). Но особенно интересно выглядело исследование Майкла Стормса (1979). Он просил двух участников (действующих лиц) вести беседу, которая воспроизводилась по кабельному телевидению и наблюдалась другой парой участников (наблюдателей). Когда участники оценивали состоявшийся разговор, то те, кто вел беседу, акцентировали внимание на ситуационных факторах, а наблюдатели — на диспозиционных, личностных факторах. Напомним, обсуждался один и тот же разговор, но с разных позиций. Затем Стормс сменил фокус внимания участников-исполнителей (тех, кто вел беседу), показав им видеозапись их собственного разговора. Когда исполнители уже с этих позиций воспринимали беседу (т. е. выступали в качестве наблюдателей), то в их оценках заметно возросла роль диспозиционных факторов. Таким образом, изменение роли — с исполнителя на наблюдателя — привело к переоценке даже собственного поведения. Помимо прочего, это подтверждает ту простую мысль, как важно взглянуть на себя со стороны (Пайнс Э., Маслач К., 2000).
Объясняя действие эффекта наблюдателя-исполнителя, можно просто ограничиться констатацией того факта, что изменение роли приводит к изменению восприятия происходящего. Но можно для объяснения эффекта попытаться проанализировать и когнитивные процессы, влияющие на Я-концепцию людей в тот момент, когда меняются их роли.
Итак, когда человек видит себя со стороны (в данном случае на экране телевизора), то активизируется его самосознание, и он уже меньше склонен оценивать ситуацию, сосредоточив внимание на себе самом. Наблюдая за собой, мы стараемся интерпретировать свое поведение так, чтобы оно соответствовало нашему самосознанию и само-оценке. Следовательно, исполнитель, ставший наблюдателем, не прос-то сторонний наблюдатель. Он становится осознающим себя действующим лицом. Если его собственное поведение, которое он наблюдает, соответствует его самосознанию, то его объяснение будет таким же диспозиционным, как и у стороннего наблюдателя. Если же поведение осознающего себя наблюдателя не соответствует его Я-концепции, то он постарается объяснить его ситуационными факторами. Иначе говоря, он будет интерпретировать его таким образом, чтобы оно соответствовало самосознанию, подтверждало его.
Кратко обобщая сказанное о закономерностях и особенностях атрибутивных процессов, можно выделить одну общую тенденцию, отражающую человеческую пристрастность в объяснении как своего собственного, так и чужого поведения. Суть ее в том, что любой благоприятный исход событий люди, как правило, объясняют как результат собственных усилий: “Это моя заслуга”, “Я приложил к этому усилия, волю, знания, старания”. Т. е. здесь в ход идет диспозиционная атрибуция. Неблагоприятный исход побуждает людей давать ситуационную атрибуцию случившегося: “Так сложились обстоятельства”, “Возникла безвыходная ситуация”. Для объяснения могут использоваться и рассуждения о судьбе, роке, Божьей воле и т. д.
И прямо противоположным образом осуществляется атрибуция успехов и неудач других людей. Причины успехов другого человека ни у кого не вызывают сомнений: “Ему просто повезло”, “Он счастливчик”. Неуспех же другого тоже всем сразу понятен: “Сам виноват!”. В этой связи Д. Майерс обращает внимание еще и на такую деталь в объяснении своего и чужого поведения, как глаголы, используемые нами. Рассуждая о себе, человек говорит: “Меня раздражает, когда...” (ситуационная атрибуция). Характеризуя другого, этот же человек утверждает: “Он раздражительный” (диспозиционная атрибуция) (Майерс Д., 1997).
|
|