|
4.5. Признаки лжи
Современные психологи не разделяют такую безоговорочную уверенность основателя психоанализа. Хотя тоже признают, что абсолютно скрыть ложь не удается никому, и лжец все равно выдает себя либо аудиально, либо визуально. Экман разделяет невербальные признаки обмана на поведенческие и психофизиологические (Экман П., 1999).
Другое дело, что наблюдатель, верификатор ( т. е. тот, кто заинтересован в обнаружении лжи), далеко не всегда в состоянии обнаружить едва заметные признаки, которые могут разоблачать лжеца. Другими словами, “утечка” информации о лжи всегда происходит, но не всегда ее можно заметить и понять.
Вербальные признаки
Что касается вербальных (лингвистических и паралингвистических) проявлений лжи, то они, в большей мере, могут выдавать плохо подготовленного лжеца - ребенка или взрослого человека, не искушенного в обмане. Как правило, это такие люди, чья нечестность имеет эпизодическую, ситуационную природу, не будучи характерологической чертой их личности. Иначе говоря, есть люди, лгущие от случая к случаю, и есть те, кто лжет постоянно, поскольку нечестность стала для них привычной, удобной и единственно возможной коммуникационной стратегией. Первые лгут неумело, вторые - очень искусно. Лжецы-профессионалы, как правило, овладевают навыками контроля за своей речью и паралингвистическими средствами. “Непрофессионалов” же могут разоблачать как манера, так и структура речи. Их высказывания могут отличаться, например, неопределенностью, уклончивостью.
Другая крайность их суждений - безосновательность, т. е. ни на чем не основанные заявления и утверждения. Речь лгущего непрофессионала может содержать пробелы в изложении как свидетельство того, что он опасается сообщить нечто такое, что не соответствовало бы ранее высказанным им ложным утверждениям, и тем самым разоблачила бы его. Но вместе с тем, им присущи оговорки, ошибки и вообще все то, что З. Фрейд назвал “психопатологией обыденной жизни” (Фрейд З., 1990). Кстати, лгущие дети еще более бесхитростны и зачастую даже не заботятся о логической связности своих заявлений (Экман П., 1993).
Но необходимо помнить, что уклончивость, туманность высказываний, неясность суждений, логическая несвязность речи и т. д. могут указывать не на лживость или нечестность говорящего, а на его неумение связно и толково излагать мысли, на хаотичность и недисциплинированность самого процесса его мышления, наконец, на усталость либо, напротив, на чрезмерную взволнованность.
Паралингвистические признаки, такие, как высокий тон и излишняя громкость голоса, быстрый темп речи, частые паузы и растянутые междометия, например “а-а-а”, “э-э-э”, “ну..” и т. д., - все это также не может рассматриваться как безусловные признаки лжи, поскольку часто просто отражает либо манеру речи человека, его ораторскую беспомощность, либо опять-таки высокий уровень его эмоциональности, вызванной причинами, не связанными со страхом разоблачения.
Хотя, конечно, в определенных обстоятельствах паралингвистические признаки могут выдавать неопытного лжеца, например ребенка. Те же, кто поднаторел во лжи, в состоянии лгать, паралингвистически никак себя не обнаруживая. Так, например, люди с высоким уровнем самомониторинга без труда контролируют паралингвистические средства общения и поэтому совершенно одинаково говорят хоть ложь, хоть правду.
Невербальные средства
Все невербальные средства общения могут передавать поведенческие признаки лжи, хотя, конечно, одни каналы коммуникации лучше поддаются контролю, другие - хуже. Так, скажем, большинство людей довольно успешно контролирует свою мимику, поэтому люди могут лгать друг другу с безмятежным выражением лица, с улыбкой, с горестным видом, изображая гнев, либо даже со слезами на глазах.Правда, другие признаки, также выражаемые на лице и могущие свидетельствовать об обмане, либо с трудом, либо вовсе не поддаются контролю. Экман относит к ним расширение зрачков, частое помаргивание и микровыражения. Последние, кстати, хотя и невозможно контролировать, но и зафиксировать их без специальных знаний и оборудования нельзя. А что касается расширения либо сужения зрачков и частого моргания, то эти паттерны, как и все другие признаки, могут свидетельствовать и о том, что человек лжет, испытывая при этом различные эмоции - от восторга обмана до страха - и о том, что он находится по какой-либо причине в возбужденном состоянии (Экман П., 1999).
Большинство людей плохо справляются с контролем за осанкой тела, жестикуляцией и манипулированием. Говоря неправду, они могут усиленно жестикулировать, часто прикасаться к лицу, прикрывать рот ладонью (в основном, дети), вертеть в руках различные предметы, непроизвольно использовать эмблемы, противоречащие вербальной информации (эту ситуацию Экман называет “эмблематической оговоркой”).
Словом, если лжецу удается хорошо контролировать вербальные средства коммуникации, то признаки лжи могут просочиться по невербальным каналам, поскольку одинаково успешно контролировать все средства сообщения едва ли кому-нибудь под силу. Поэтому кому-то лучше удается следить за своей речью, а кому-то - контролировать невербальные каналы коммуникации. И в этом отношении Фрейд, вероятно, действительно был прав, утверждая, что утечка лжи все равно происходит. Другое дело, что вряд ли найдется такой верификатор, который был бы в состоянии анализировать весь поток информации, одновременно поступающей по всем каналам.
Профессионализм здесь мало чем помогает. Это стало очевидным после исследования Краута и Пои (1988). В нем психологи просили пассажиров, ожидавших свои рейсы в аэропорту города Сиракузы, штат Нью-Йорк, принять участие в имитации и перевоплотиться в “контрабандистов”, которым необходимо, не вызывая подозрения таможенников, пройти таможенный контроль (Зимбардо Ф., Ляйппе М., 2000).
Половине согласившихся участников выдали “контрабанду” - пакетики с белым порошком - и пообещали в случае успешного прохождения досмотра награду в 100 долларов.
Результаты инсценировки оказались удачными для участников исследования, получивших свое вознаграждение, и неутешительными для таможенников. Их профессиональные навыки не дали им никаких преимуществ перед группой случайно набранных людей, которые смотрели видеозапись прохождения таможенной процедуры. Ни таможенники, ни впоследствии зрители видеоленты не сумели выявить “настоящих контрабандистов”, которые, кстати, вызывали меньше подозрений, чем другие обычные пассажиры. И у служащих таможни, и у зрителей-судей подозрение вызывали одни и те же люди - те, чье поведение выглядело нервозным. Эти пассажиры говорили нерешительно, давали короткие ответы, переминались с ноги на ногу, ну и т. д. Но ни один из них не нес “контрабанду”, не был “контрабандистом”.
Хоть выше и было сказано об “очевидности” результатов исследования Краута и Пои, тем не менее, полученные данные также нельзя интерпретировать однозначно. Ведь несмотря на максимальную приближенность описанной имитации к жизненным реалиям, все же имеются существенные различия между провозом настоящей контрабанды и участием в игре, где люди ничем, собственно, не рискуя, вместо реальных наркотиков проносили безвредный порошок. Хотя, с другой стороны, конечно, реальные контрабандисты более опытны и умелы в своем преступном ремесле, чем случайные пассажиры.
Таким образом, поведенческие признаки обмана также не являются надежным гарантом обнаружения лжи. Поэтому невозможность их зафиксировать не служит доказательством правды. Так же как и наличие этих признаков еще не свидетельствует о лжи. Люди могут демонстрировать эти признаки и быть при этом совершенно честными.
|
|